Татьяна Янковская - Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени

13 февраля Сегодня про нас говорили по школьному радио. Наш класс хвалили за проведенный «День отдыха». Всё рассказали и вынесли благодарность 17 человекам. По музыке я получила 5 и сонатину Чимарозы. Она очень красивая. Вечером мы с Галей гуляли. Луна сегодня была очень красивая и блестела, как новый начищенный пятак. Луна была очень большая и круглая-круглая. Потом мы немного сидели у Гали.

15 февраля Физ-ры не было, и мы – я, Динара, Вотинов, Махмутов и Низамов – ходили на лыжах. Было так хорошо! Вначале лес казался темно-темно-синей ровной полосой. Когда мы подъехали ближе – черным в рыжую крапинку. А когда переехали на другую сторону пруда, стал настоящим темно-зеленым сосновым лесом. Катались мы очень хорошо. Горы высокие, крутые, неровные, с трамплинчиками. Одна гора с очень крутым поворотом, но очень высокая и длинная. С нее трудно кататься.

16 февраля На теорию я немного опоздала, но все равно получила 5 за диктант.

17 февраля Получила 5 по немецкому и 5 по музыке. Мне задали очень красивый и трудный (за 5-й класс!) этюд Беренса.

Папа собрался в командировку в Ленинград, и мама поедет с ним. С Аней в это время поживет старушка Сергеевна, которая раз в неделю убирает у них квартиру за три рубля. Убирает она на редкость тщательно, даже окна каждый раз моет. Однажды Сергеевна пришла в спортзал в ДК калийщиков посмотреть, как тяжеловесы тренировались. Подошла к ним в своем пальтишке и шали и из любопытства играючи подняла штангу. А когда все закричали-заулюлюкали, бросила ее и смущенно убежала.

С первого же дня Сергеевна завела свои порядки: не разрешила Ане есть кашу с вареньем – баловство одно, две котлеты сразу тоже баловство, и никаких блинчиков, промазанных сметаной и сливочным маслом, – их так вкусно есть с абрикосовым повидлом, которое им присылала с Украины бабушка Лиза! Как Аня ни просила, Сергеевна не уступала.

А тут у Клавы Малышевой умерла мама. Все ее ужасно жалели, ребята в классе стали собирать деньги на венок, обсуждали, кто пойдет за ним и какую надпись заказать. Клава сказала, чтоб деньги отдали ей, она сама все закажет. Аня попросила рубль у Сергеевны, но та не дала. Впервые Аня столкнулась с такой бессердечностью и была поражена. «Реви не реви, все равно не дам! А может, она врет, что у нее мать умерла? – говорила Сергеевна рыдающей Ане. – Ишь, как мать-то с отцом девку исповадили, чуть что не по ней, сразу нюни распускает».

Как стыдно было Ане перед ребятами, что она не сдала деньги! А через несколько дней скандал: классная руководительница пошла к Клаве домой узнать, чем помочь семье, и дверь ей открыла Клавина мама! Снова Аня была поражена – как это Сергеевна угадала, ведь никто и представить себе не мог, что о таком можно врать! А вот Сергеевна представила. И в третий раз Сергеевна поразила ее, когда по приезде родителей вынула из-за пазухи жестом фокусника и вручила им десятку, сэкономленную из оставленных ей на хозяйство семидесяти рублей. Мама сказала, что не надо было экономить на питании, но Сергеевна была очень горда собой.

На следущий день Ане не надо было идти в школу с утра: их физкультурник Михаил Власьевич, по прозвищу Мишенька, уехал на похороны матери и сдвоенный урок отменили. На вопрос родителей Аня бросила небрежно: «Мишенька плакать поехал». Что тут началось! Как отчитывали ее родители, обвиняя в бесчувственности и жестокосердии. Ведь смерть матери – это такое горе! «Я знаю, но у нас все так говорят», – пыталась оправдаться Аня. «Еще хуже. У тебя должна быть своя голова на плечах». Аня уже не может говорить от рыданий. «Что это такое?» – вдруг с беспокойством спрашивает мама. Лицо и руки Ани покрылись красной сыпью, мама трогает ей лоб и дает градусник. Пришедшая по вызову фельдшер говорит, что у Ани крапивница. Может быть, реакция на еду, а может быть, на нервной почве. В школу идти нельзя, пока все не пройдет.

Аня лежит в постели, все тело чешется. Родители больше не кричат на нее. Папа садится к ней на край кровати и, чтобы отвлечь от мучений, поет для нее. Постепенно Аня успокаивается и начинает дремать. У нее уже другие любимые песни, особенно вот эта, неизвестно откуда:

И припев, как скороговорка:

Снова ей нравится песня про моряка, но уже совсем другого. Почему-то эта песня напоминает Ане «Тамань» Лермонтова. Есть и в песне, и в рассказе что-то бесшабашное, разгульное, может быть, даже преступное, но из-за того, что не знаешь, как все на самом деле, это кажется таинственно-привлекательным.

16 мая Сегодня у нас была физ-ра. Мы проводили эстафету и играли в цепи-кованы. Получили две тройки за оба урока. Сегодня вообще весь день мы как будто с цепи сорвались. У Попова и Свистунова вызывали родителей. Кроликов Зоя Гребенщикова вчера не достала.

К празднику «За честь школы» Аня разучила татарский танец с девочкой Зивой из параллельного класса. Оказывается, она Мубаракшина. А все ее Мубарашкиной зовут.

– А ничего, что я не татарка?

– Ничего, я с тобой хочу.

22 июня – 1960 г.

Здравствуй, дорогой дедушка!

Как твое здоровье?

Мы сейчас живем вдвоем с мамой, потому что папа в Перми. У нас невыносимо жарко, в первой половине дня не выйдешь из дому.

Я очень надеюсь попасть в лагерь на вторую очередь, потому что в прошлом году мне очень понравилось.

Дедушка, в Перми есть булочные магазины-автоматы. Есть ли такие в Ленинграде? Дедушка, на слете на конном заводе № 9 тяжеловоза Глобуса запрягли в грузовую машину, посадили в нее 50 пионеров, и Глобус нас катал.

По проспекту Сталина, на котором стоял Анин дом, несколько раз за год проходили духовые оркестры и играли рвущие душу траурные марши. Шестеро мужчин, меняясь, несли на полотенцах открытый гроб, за гробом шла толпа взрослых, а дети из окрестных домов подходили, некоторое время бежали рядом, а те, кто посмелее, заглядывали в гроб. Проспект Сталина переименовали в проспект Ленина, но похоронные процессии проходили все так же. Единственное, что изменилось, это то, что все чаще теперь Аня знала, кого хоронят. В то лето хоронили их пионервожатую Лену Лаптеву.