Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

— Тем более! Добрые мастера нам зело необходимы. Говоришь, епископ на Рождество снова станет бить челом Великому князю? Будет случай, заступлюсь и я. Фрязина не жалко, а договор нужен.

Утром в Сочельник епископ Прохор сказал Ондрею:

— Молись Николе Угоднику! Нынче, как пойдём к государю Хри­ста славить, снова стану ему печаловаться.

Своих богомольцев государь принимал в Столовой палате Терем­ного дворца.

Преосвященный Прохор сказал Ондрею:

— Со мной идёшь.

Пропели Христославие, поздравили Великого князя с наступаю­щим Рождеством. Ондрей, стоявший у самых дверей, вытягивал шею, радовался: «Благо, длинный вырос, а то бы ничего и не увидел. Вон Ве­ликий государь на троне, рядом царица. Дородна! А палаты-то какие! Все стены украшены аксамитами да дорогими сукнами».

Государь, поблагодарив всех, начал оделять своих богомольцев подарками. И тут епископ Прохор, поклонился царю.

— Дозволь, государь, слово молвить!

Царь кивнул,

— Нынче в преддверии великого дня Рождества Христова, дня, когда Бог живой пришёл на землю для спасения нашего, каждый хри­стианин да заглянет в душу свою и помыслит, верно ли он исполнял за­веты Христовы, — громко возгласил Преосвященный, —

А для государей земных главный завет: Правосудие и Милосердие. Во­истину Пресвятая Богородица простерла покров свой над православ­ной Державой Московской. Господь дал России государя зело премудрого и праведного, истинно православного. И наш долг — не­устанно молить Бога, дабы послал Всемогущий многая лета славному царствованию твоему.

Но в Библии сказано: «Пожалей вдову, сироту, и чужеземца, ибо нет у него защиты в чужой стране»! Великий государь! Ради Христова дня помилуй несчастного фрязина! Вина его не доказана. А ежели и провинился он перед твоей милостью, всё равно, прощение — великая заслуга перед Богом!

Государь ответил не сразу:

— Дело пока не решённое. Я подумаю.

Вот подошёл к руке государевой Чудской архимандрит:

— Прости, ради Бога старика! Я тоже челом бью за того фрязина! Не виновен он.

Государь не ответил. Подошел к государю протопоп Алексий:

— Великий Князь! Прав ведь епископ Прохор. Прости ради Хри­ста чужеземца.

Царь встал, оглядел палату с удивлением:

— Нынче утром о том же фрязине меня просила невестка, Елена Стефановна! С чего ж это столь разные люди за того латынщика про­сят? Подкупить епископа Прохора али отца Митрофания — дело не ста­точное. Что ли вы сговорились?

Протопоп, смутившись, молчал. Тогда Чудской игумен низко склонился перед государем:

— Осудить человека невинного — велик грех. Кто бы он ни был. И наш долг, пастырей православных, оберечь от того греха тебя, госу­дарь, и Русь Великую, дабы не разгневался на нас за грехи тяжкие Гос­подь Саваоф. Но есть и другая причина. Воистину, государь, дана тебе Богом премудрость царя Соломона! Читаешь ты в сердцах людских, и нет тайн для разума твоего! Верно ты сказал, не случайно все мы молим тебя о прощении того еретика.

Живёт в моей обители вьюнош, добрый и богобоязненный. Был он дьяконом, а нынче поп. Как поехал тот фрязин в Москву, отрядили с ним этого вьюношу толмачом. А, чтоб служил верно, оставили в Кафе заложниками всю его семью. Ежели тот Спинола жив не вернётся, то и семью казнят лютой смертью. И мы и молим тебя о прощении того фрязина, дабы помочь сему доброму вьюношу. Фрязин, хоть и латын- щик, а обвинён по оговору и страдает безвинный.

— Так ли? — спросил Иван Васильевич.

— Так, государь, — подтвердил епископ Прохор. — Скажу ещё, что сей вьюнош не даром хлеб ест в Чудовом монастыре. Перетолмачил он за это время с греческого «Монашеское правило» преподобного отца Исаака Сирина. А книга та зело нужная для нашей церкви. И пре­подобный старец Нил Сорский тот перевод благословил.

— Странные дела пошли ныче на Москве! — молвила государыня. — Безвестный смерд, то ли поп, то ли дьякон, баламутит Державу, второй раз отнимает дорогое время государево. А чего ради? Ради своих ни­чтожных сродственников да ради еретика и латынщика, похвалявше­гося привести землю Русскую под руку римского папы! Да этот подлый холоп и явиться пред светлые очи государевы не смеет! Хитростью али колдовством заставил он столь почтенных мужей церкви Великому князю челом бить? Ведь прав государь, сиих людей не купишь.

— Доставить сюда того попа, — молвил Великий князь грозно.

Раздвинув плечом стоявших перед ним клириков, Ондрей вышел на середину палаты и кинулся на колени перед грозным царём:

— Вот он я, худый да ничтожный раб твой, поп Ондрюшко из Кафы! Не вели казнить, дозволь слово молвить!

— Говори.

— Виноват, Великий государь, потревожил слух твой мольбами о невинно осуждённом! Думал я, ничтожный раб, что для царя право­славного нет дела, важнее суда праведного. Виноват, печалился о род­ных своих, о матери старой, сестре малолетней да о молодой жене! Окромя меня, заботится о них некому. Виноват! Одно только могу мол­вить в оправдание. Не токмо ради себя уговаривал я сих почтенных иерархов Православной церкви бить челом государю, но и для Руси. Договор, который привёз Спинола, Державе Московской выгоден и нужен не меньше, чем Генуе. А ведь сей фрязин поклялся нынче осе­нью прислать в Москву первым караваном мастеров фряжских добрых. Рассуди, Великий государь, стоит ли мнимая вина сего фрязина прото­рей и убытков потерянного договора?

Царь задумался, вновь оглядел палату:

— Кто ещё хочет слово молвить?

Боярин Шеин сделал полшага вперёд:

— Дозволь, государь. Я с этим Спинолой из Крыма месяц рядом ехал. Хитрый и заносчивый купец, но не лазутчик. А договор и впрямь для нас выгоден. Я тебе, государь, докладывал. Для пользы Державы следовало бы простить его.

Князь Патрикеев склонил голову:

— Можно бы и простить дурня, государь.

Царь глянул на Курицына:

— Как мыслишь?

Тот ответил:

— Прав Дмитрий Васильевич! Договор весьма нам полезен. Ве- нецейцы цены на свои товары задрали почти вдвое. И мастеров до­брых второй год не везут. А Спинола клялся прислать полдюжины мастеров. Отпустим — пришлёт дюжину.

— Мы ж его с осени за приставом держим. Небось, озлобился? Надо бы загладить сие, — сказал царь.

— Так он купец. Когда ты на него опалу положил, все его товары на государя отписали. Московские гости оценили сии товары в пять с четью сороков соболей. Отдадим ему семь сороков! Он на радостях обиду и не вспомнит.

— Верно придумал. У нас пушная казна в сокровищнице залежа­лась. Как бы моль не завелась. Встань, поп! Скажи свому господину, что за ради Рождества Христова Государь его помиловал.

Синьор Спинола встретил Ондрея с горящими глазами:

— Ну, что?!