Михаил Лохвицкий (Аджук-Гирей) - ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ

Когда отец вернулся, Озермес рассказал ему, что видел каменный дом, построенный для карликов великанами. Отец чуть улыбнулся. — Это хорошая сказка, — сказал он, — но на самом деле такие каменные дома — могилы, в которых хоронили умерших здешние племена, прадеды наших прадедов*. Они клали в каменные могилы одежду умершего, лук, стрелы, топор, кинжал, котел для мяса, глиняный казан, все, что могло понадобиться ушедшему в иной жизни. — Тот дом, который показал Хасан, был пустым. — Те, что удалось повидать мне, тоже, кроме одного, были пустыми. Их разграбили иноземцы. Адыги никогда не грабили могил ушедших. — А почему мы теперь не строим для себя сакли из камня? — Хороший вопрос, — похвалил Озермеса отец. — Когда-то, с тех пор прошла вечность, наши предки строили каменные дома и для живых. Но на это уходило много времени и труда. Однако на наши земли постоянно, со всех сторон, вторгались полчища завоевателей, и адыгским племенам приходилось броcaть жилища и уходить в горы и леса. Строить каменные дома не было смысла, и мы стали строить сакли, которые, ты ведь знаешь, можно построить за несколько дней. Были и другие причины. — У меня еще вопрос, — нерешительно произнес Озермес. Отец кивнул: — Спрашивай. — А откуда ты все это знаешь? — И это хороший вопрос, — снова похвалил отец. — Многое мне рассказывали дед и отец. А задолго до того, как ты родился, к нам однажды весной приехал чужеземец, старый тхамада, в голове которого было больше знаний, чем воды в море. Он говорил по-турецки, по-арабски, немного по-адыгски, и мы могли с ним разговаривать. Тхамада многое слышал о нашем народе и хотел узнать еще больше. Шестеро джигитов и я взялись сопровождать тхамаду и помогать ему приумножать знания. С начала лета и до осени мы странствовали по адыгским землям, кое где останавливались, иногда на пять — семь дней, иногда надолго и помогали ему находить в земле следы наших давно ушедших предков. Когда что-нибудь находилось, он определял, сколько лет и зим тому или другому казану либо ножу, и узнавал по ним, какие племена и когда жили в этом месте. В горах на нисходящей стороне мы нашли каменную могилу. Из уважения к тхамаде и попросив прощения у ушедших за то, что нарушаем их покой, мы выбили каменную затычку из круглой двери, влезли в дом мертвых, осмотрели то, что лежало внутри, положили все на место и снова забили дверь.

* «Каменные дома» — погребальные дольмены на Сев. Кавказе, относятся к III —

II тысячелетиям до н э.

Тхамада говорил, что некоторые ученые в других странах стараются доказать, будто на Кавказе в седые времена жили предки не адыгов, но что это ложь и что он приехал вооружить свой ум и развеять слова лжецов. Тхамада был настоящим мужчиной, всегда говорил правду и любил всех людей, как братьев... Безусый Хасан опередил меня, и я благодарен ему за это. Теперь я пойду по его следам и покажу на днях тебе, сын мой, другие могилы наших предков, а ты потом покажешь их своим детям и внукам. — Озермес, скрывая радость, нахмурился и опустил голову. Но тут же снова посмотрел на отца. — Я не понимаю, зачем ученые люди в других странах лгут? Разве им не хватает своих предков? Для чего им присваивать чужие могилы? — Я тоже спрашивал об этом у ученого тхамады. Он говорил мне так: бывает, что ищущий истину заблудится в пути и вместо восходящей стороны окажется на заходящей. Поняв, что заплутал, ищущий возвращается и пускается в путь заново. Так поступают мужчины, почитающие правду и честное имя своего отца. Однако по земле ходят и другие, прячущие под бараньими шапками головы шакалов. Они, заблудившись, скрывают ошибку и направляют остальных по той же кривой дороге. Или же, узнав правду, истолковывают ее к своей выгоде. Некоторые ученые люди помогают жаждущим вытеснять нас отсюда, оправдывают их черные поступки, чтобы живущие на земле не осуждали нечестивых. Так раскрашивают уродливую девушку, чтобы скрыть от всех ее безобразие.Ученые люди нападающих на нас уверяют, будто в каменных домах хоронили своих умерших их предки, а не наши, и, значит, нападая на нас, они не отнимают чужое, а лишь возвращаются во владения прадедов своих прадедов. Один мудрый человек когда то верно сказал: из под корня лжи сочится кровь.

Прошло немного времени, и отец повел Озермеса навстречу восходящему солнцу. На этот раз он не останавливался в аулах, а обходил их стороной, хотя шичепшин был при нем. Большую часть дня отец молчал. Чтобы не мешать течению его мыслей, Озермес молчал тоже. Они шли по желтой волнистой степи, покрытой от дыхания земли сизой дымкой. Справа от степи бледно зеленели нагорья, за ними темнели на склонах леса, а еще дальше степь подковой охватывала зубчатая, с белыми головами, горная гряда. Они шли день, и еще два дня, и впереди из равнин выросли округлые белесые холмы, похожие на острова среди широкой реки. Холмов было семь. Они тянулись один за другим, как караван. Отец остановился в тени самого высокого холма и сказал: — Многие думают, что эти холмы со временем вырастут и станут такими, как Бешту. Они ошибаются. Это не холмы, а курганы, могилы наших далеких предков*. О том, что там внутри, я знаю со слов тхамады чужеземца. Когда тебе доведется проходить мимо таких курганов, поминай добрым словом тех, чьи кости покоятся в них.

* Большинство курганов на Кубани относятся к VI — IV векам до н. э. и принадле

жат меотам, предкам адыгов.

Они уселись, поели, и отец рассказал Озермесу, как предки их предков хоронили своих вождей. Потом припомнил сказание о женщинах воительницах, живших на берегу моря и совершавших набеги на адыгов. — Они были хорошими наездницами и владели мечом лучше мужчин. Больше других страдали от их набегов наши племена, потому что ни один джигит не мог позволить себе поднять меч на женщину. Воительницы захватывали для себя мужей, увозили их с собой и время спустя отправляли обратно. Если у воительницы рождался сын, она отсылала его к отцу, а если появлялась дочь, девочку учили владеть оружием и выжигали ей правую грудь, чтобы сподручнее было стрелять из лука. — А куда они делись? Потомков от них не осталось? — В глазах отца заискрилась улыбка. — Может, и остались. Дед мой говорил, что когда он был молодым, некоторые наши женщины сражались не хуже мужчин. Жена моего деда, твоя прабабушка, метко стреляла из лука, я сам видел, ни одна стрела ее не пролетала мимо мишени. — Ты сказал, что женщины воительницы отправляли мальчиков к отцам. Значит, и во мне, может быть, есть кровь какой нибудь воительницы? — Отец кивнул. — А не может случиться так, что адыгские женщины, в жилах которых течет кровь воительниц, снова объединятся и станут нападать на мужчин? — Глаза отца снова заблестели. — Кто знает, что случится завтра. Но я думаю, этого не будет. Всему, что происходит, свое время. Да и женщины наши теперь не такие, как некоторые их прародительницы. Чужеземец тхамада говорил мне, что в те времена воительниц называли мужеубийцами. — А все же, что будешь делать ты, если такое произойдет? — Наверно, как и теперь, петь свои песни. — Он надолго умолк, и Озермес догадался, что душа отца куда то улетела. Когда душа вернулась к отцу, он взял шичепшин и смычок и негромко запел: