Петер Фёльдеш - Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли)

Лицо полковника побагровело, он неторопливо вынул из кармана руку и перегнулся через парапет. Тупорылый черный револьвер полетел вниз. Небольшой круг разбежался по воде, но спокойные дунайские волны тотчас стянули его…

21 марта во второй половине дня в Приют пришла Йолан, разгоряченная быстрой ходьбой, разрумянившаяся. Она принесла радостные вести.

— На улицах — ни одного полицейского. На каждом углу прохожим раздают прокламации. Люди с жадностью читают воззвание. По городу идут слухи, что правительство собирается уйти в отставку. Новая нота Антанты содержит неслыханные территориальные притязания! Все понимают: надвигается гроза… В воскресенье мы обязательно победим!

Тибор слушал ее, затаив дыхание. Хаваш, Лиза, Габор еще не вернулись из города, связные тоже не появлялись, газеты не выходили со вчерашнего утра: рабочие типографий бастовали. Тибора не покидало гнетущее чувство, что он стоит в стороне от событий. Слова Йолан рассеяли это ощущение, он снова вместе со всеми. Как хорошо, что она пришла! И все-таки он сказал:

— Милая, тебе необходимо уйти отсюда. Не медля ни минуты!

— Почему?

Он запнулся.

— …Мне нужно поработать.

— Но до сих пор я никогда не мешала тебе, — возразила Йолан.

А он уже раскаивался: «Зачем солгал? Лучше сказать начистоту: в эти решающие часы оставаться здесь опасно. Но как скажешь? Она опять будет волноваться за мою жизнь».

Тибор ощутил горечь во рту.

— Сядь на минутку, — ласково сказал он. — Пойми, тебе нельзя оставаться здесь, нельзя приходить завтра, послезавтра, словом, до тех пор, пока мы не победим… Ты помнишь, что случилось с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург?

Сказал и почувствовал острую боль. Либкнехт как живой предстал перед ним. Поблескивают стеклышки пенсне, серебрятся на висках волосы. Умное, доброе лицо. Последний раз они встретились под Берлином в загородном ресторанчике. Кивнув на шуточный плакат «Заплати по счету!», Либкнехт сказал, улыбаясь: «Полицейский думает о счете, который приносит официант. А я уверен: все будет так, как мы понимаем!»…

Вместе с ними за столиком сидела Роза Люксембург, она негромко добавила: «Пришло время заплатить по счету, который предъявляют рабочие и трудящиеся всего мира. И мы заставим заплатить!..» Но вышло иначе: правые социал-демократы сговорились с реакционными офицерами и учинили зверскую расправу над Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург.

И сейчас, вглядываясь в обеспокоенное лицо Йолан, Тибор чувствовал, как страх за нее закрадывается в его сердце.

— Я давно подозреваю, — сказал он, — что они выследили меня. И сейчас, когда мы объявили открытую войну правительству, можно всего ожидать. Винце Надь не станет арестовывать меня, но кто поручится, что, следуя примеру Носке, он не выдаст меня на расправу офицерам.

И увидев, как разом побледнела Йолан, он добавил:

— Это жестоко с моей стороны так говорить. Но ты должна понять — я революционер, а стало быть, могу в любой момент погибнуть.

— Спасибо за то, что ты сказал мне правду, — твердо сказала Йолан, вставая и пересаживаясь к столу. Сжав в руке увесистое пресс-папье, она продолжала: — Я коммунистка, и никогда ни от чего не стану тебя удерживать.

— Но если ты начнешь плакать…

— Слез моих ты не увидишь.

— О-о, ты настоящая революционерка, — сказал он, ласково погладив ее по голове. — А теперь ступай… И не тревожься ни о чем. В понедельник мы снова встретимся.

— Никуда я не пойду! — упрямо заявила Йолан. — Пусть только посмеют сунуться! — ее тоненькие пальцы все крепче сжимали пресс-папье.

Он улыбнулся.

— Это хорошо, что ты такая смелая. И все-таки лучше уйди. Одному мне не страшно встретить опасность, а за тебя я буду бояться… У меня есть оружие, в охране надежные люди. Иди, любимая…

Но Йолан, казалось, не слышала Тибора. Лицо ее выражало твердую решимость.

В коридоре послышался шум. Он нарастал, приближался. Тибор сунул руку во внутренний карман пиджака. Вот уже у самых дверей раздался топот ног. В дверь громко и настойчиво постучали.

Первым ввалился в комнату Антал Габор, лицо его расплылось в радостной улыбке. А следом за ним — много людей, возбужденных, шумных, восторженных. Почти у всех в петличках алели красные банты.

— Товарищ Самуэли, нас прислали за вами. Правительство приказало долго жить! Партии объединились. В пересыльной тюрьме подписано соглашение. Вас просят объявить народу о нашей победе!

Все во главе с Тибором двинулись вниз. У подъезда к Тибору с трудом пробился связной от партийного руководства.

— Сейчас в прежней палате депутатов проходит теоретический диспут рабочих столицы и членов кружка Галилея, — быстро сказал он. — Второй состав ЦК, занявшийся разрешением неотложных дел, просит вас, товарищ Самуэли, объявить участникам диспута о нашей победе. А потом сразу же вас ждут в Центральном Комитете, на Вишеградской улице.

У ворот Тибору преградила дорогу толпа инвалидов. Его приветствовали восторженными возгласами. Новая весть уже облетела Приют: господин Краузе — по кто иной, как сам Тибор Самуэли. На улице его поджидал автомобиль. С трудом протиснувшись сквозь толпу, Тибор наконец сел в машину, и она тут же тронулась. Кто-то окликнул его, — за автомобилем, размахивая руками и громко смеясь, бежал Дюла Ковач. Он только сейчас понял, кого так настойчиво агитировал вступать в партию.

По Фехерварскому шоссе группами шли рабочие. Узнав о радостном событии, они остановили станки и вышли на улицу, чтобы приветствовать пролетарскую диктатуру. Над рядами демонстрантов алели флаги и лозунги.

Безбрежное красное море знамен.

Человеческий поток залил мостовую, и автомобиль двигался еле-еле. Никто не шарахался от машин, — люди ничего не боялись, они безраздельно овладели улицей. Изнуренные, голодные, в изношенной одежде, — вот они, новые хозяева.

От их победных криков дрожат оконные стекла.

Неужели свершилось?!

На улицах, примыкающих к центральной части города, народу значительно меньше, шофер прибавил скорость, и через некоторое время машина остановилась у подъезда.

— Здесь подождать вас, товарищ? — спросил шофер.

— Да. Я скажу всего несколько слов и поедем дальше.

Давно Тибор не произносил речей, давно не ходил свободно по улицам. Кик это прекрасно — ходить с непокрытой головой и чувствовать себя в полной безопасности!

Лестница, ведущая в палату депутатов, пустынна, значит, сюда еще не докатилась весть о победе.

Тибор появился на трибуне, и в зале возникло оживление, отовсюду послышались возгласы: «Да это Самуэли!», «Сам Тибор Самуэли!», «Самуэли!»

Зал встал, аплодируя. Вождь партии, скрывавшийся в глубоком подполье, открыто появился на трибуне. Что же произошло?