Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

При виде виселицы Марише Шутовской стало дурно. Вот, значит, где примет Ян Калина позорную кончину. Лучше бы она пошла на казнь вместо него. Каким счастьем было бы знать, что он остался жить…

— Прежде всего эту ведьму надо бы вздернуть! — зашипела Илона Йо, увидев, до чего весела и беззаботна Дора.

Вдруг Илона резко схватила Маришу, толкнула ее с дороги и прижалась с ней к стене. Навстречу бешеным галопом мчались два всадника: мужчина и женщина.

Всадницу Илона узнала сразу: это же Эржика Приборская! А кто же всадник? Что они здесь ищут ночью?

— Кого собираются вешать? — донесся до Илоны взволнованный голос Эржики.

— Разбойника Калину! — ответил один из гайдуков, и под виселицей все примолкли. В замке Эржику почитали, зная, что она любимица Алжбеты Батори.

— Одного Калину? — спросила Эржика с явным облегчением.

— И остальных голубчиков тоже! — воскликнула Дора, удивленная тем, что видит Эржику с незнакомым спутником. — Всю братию, если она не останется лежать там, под градом!

— А что там, под градом?

— Пандуры и гайдуки ловят разбойников!

Эржика тронула коня, и ее спутник последовал за ней.

Они помчались прочь.

Гайдуки, Дора и Илона недоумевающе смотрели им вслед. Мариша же не замечала ничего вокруг — она вздрогнула, лишь когда услыхала, что речь о Калине.

На глаза навернулись слезы. Все уверены, что его повесят. Есть ли место хоть для искорки надежды в ее сердце?

Они подошли к замку.

Девушка двигалась рядом с Илоной, точно слепая, не видя ничего вокруг. Все ее мысли принадлежали Калине. Ею владело единственное желание — поскорее увидеть его.

Она даже не заметила, что Илона, опасаясь, как бы в последнюю минуту она не сбежала, словно невзначай опять взяла ее за руку. На лице — ни следа былой ласки.

— Подожди меня тут! — услыхала Мариша ее голос, точно во сне.

Она находилась в пристройке для челяди. Илона тотчас вернулась с фонарем и связкой ключей.

Вскоре заскрипел дверной ключ, и женщины стали спускаться по лестнице. Мариша удивленно осматривала черные стены, в которых то и дело попадались железные зарешеченные двери. В душной тишине девушка дышала с трудом.

В середине лестницы она вскрикнула.

— Это просто крысы, дурочка! — напустилась на нее Илона, встревоженная ее внезапным вскриком. — Придется тебе подружиться с ними, их тут целое полчище. А с кем они дружат, того не трогают…

В самом конце коридора она открыла одну из решетчатых дверей, указала куда-то внутрь и сказала:

— Здесь ты и найдешь своего любезного…

Мариша Шутовская, уверенная, что и впрямь найдет там Яна, вбежала в темную каморку. Илона мгновенно захлопнула за ней дверь и загоготала:

— Попалась птичка! Теперь ищи-свищи своего милого! Увидитесь, если только колдун обратит его в крысу, не иначе, хи-хи-хи!

И она поднесла фонарь к дверям. Вспугнутые крысы шныряли по узилищу, заползали в щели, иные сквозь решетку проскочили в коридор.

Мариша все поняла.

— Выпусти меня, выпусти сейчас же! — кричала она, отчаянно тряся решетку.

Илона усмехнулась:

— Ты ори потише, не то крыс перепугаешь — они все сюда и сбегутся. Что тогда останется от твоей красоты? На, возьми платок, который обронила, тут не топят. А то от насморка милый носик еще покраснеет.

— Я хочу видеть Яна Калину, а потом хоть убейте меня!

Немного погодя Илона доложила госпоже:

— Птичка в клетке, ваша светлость!

— А видел ли вас кто по дороге?

— Нет, никто.

Илона колебалась, сказать ли про Эржику Приборскую, но в конце концов решилась.

— Кто же был с ней? — спросила графиня, пораженная сообщением, что Эржика приезжала ночью в Чахтицы и не остановилась в замке.

— Не знаю я его, — ответила Илона.

Властительница Чахтиц замолчала, хмуро уставившись в одну точку.

Выслушав исповедь чахтицкой госпожи, Эржика Приборская побрела в полуобморочном состоянии в гостиную, где она обычно ночевала. По мере того как Алжбета Батори открывала девушке тайну своей жизни, в ней крепла уверенность, что она и есть внебрачная дочь графини. Давно уже не давал ей покоя вопрос, отчего это именно ее отца и мать владычица замка окружает таким вниманием, отчего вознесла из обычных подданных и земанский чин, а ее одаряет такой любовью. И вот объяснение нашлось. И ошеломило ее, как гром среди ясного неба. В гостиной девушка упала на кровать и судорожно зарыдала. Когда же Илона Йо вошла в комнату, Эржика, сотрясаемая всхлипами, резко выставила ее вон, заперла за ней дверь и снова оросила потоками слез перины постели.

Как трудно было свыкнуться с мыслью, что она не дочь Беньямина Приборского и его жены Марии, что Михал не является ее братом. Выходит, отец ее — неведомый рыцарь, а мать — хозяйка замка…

Всю ночь она провела в слезах.

Еще не взошло солнце, а она уже оставила гостиную, приказала седлать коня и умчалась прочь из чахтицкого замка. При одной мысли о встрече с матерью у нее сжималось сердце. Ее дом! Она горько усмехнулась. Стало быть, ее домом надо считать чахтицкий замок! Врбовское поместье — всего лишь место ее изгнания.

Родители и брат, выходит, чужие ей люди. И все-таки, несмотря ни на что, она любит их.

В течение долгой бессонной ночи она из веселого создания превратилась в хмурую девушку, снедаемую тайной печалью. С этой поры ей предстоит жить в обмане и притворстве. Мнимым родителям она не посмеет открыться, ибо связана клятвой, а чахтицкую госпожу она никогда даже с глазу на глаз не осмелится назвать матерью, матушкой…

В ее омраченную душу проник луч радости, лишь когда она вспомнила об Андрее Дрозде. С каким блаженством она прижалась бы к нему, доверила бы ему всю свою жизнь, умчалась бы с ним хоть на край света. Проезжая по опушке леса в том месте, где они встретились, она почувствовала, что на нее нахлынула горячая волна сбивчивых чувств. Она остановила коня, огляделась по сторонам, словно надеясь, что он снова возникнет рядом, огромный, ровно великан, но с таким ласковым, добрым и улыбчивым лицом. Если бы он снова поднял ее с седла, она бы трепетала уже не от страха, а от радости и наслаждения.

Долго стояла она на опушке леса, охваченная смутными чувствами, все глубже осознавая, что любит его, готовая, если бы он появился вдруг, повиснуть у него на шее…

Весенний ветерок ласково ерошил волосы и охлаждал распаленные щеки. В сердце ее созрело решение: во что бы то ни стало добиться его любви.

В Врбовом ее не узнавали. Она ходила молчаливая, ни с кем не разговаривала, и Мария Приборская озабоченно вглядывалась в побледневшее лицо дочери.

— Что с тобой, Эржика, девочка моя? — грустно выспрашивала она. — Что-то тебя мучит, я же вижу.