Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

— Ничего, мамочка, ничего… — через силу улыбалась она.

Погрустнел весь земанский дом. Напрасно Михал пел Эржике веселые песенки и всячески старался ее позабавить. Эржика словно состарилась, невидящим взглядом она наблюдала его потуги и наконец сказала:

— Ты хороший парень, Михал, но не утруждай себя зря, ничто не развеселит меня.

— Почему?

Ответа не последовало. Разве она могла открыть ему тайну чахтицкой госпожи и еще более страшную собственную тайну — признаться в любви к разбойнику?

Но несколько дней спустя, к удивлению окружающих, Эржика ожила. Это случилось как раз в те часы, когда гонцы из чахтицкого замка стали созывать гайдуков и наемников. В Врбовом запестрели униформы, красные, как щеки взволнованной Эржики.

Она попросила Михала выяснить, что случилось, отчего гайдуки и пандуры так оживились.

— Скоро нам предстоят развлечения, — сообщил Михал. — Чахтицкой госпоже надоели проделки разбойников, она хочет раз и навсегда покончить с ними. Вот и созвала со всей округи гайдуков и пандуров и собирается устроить на разбойников облаву, от которой ни один из них не уйдет.

— Даже Андрей Дрозд? — усомнилась она.

— Даже он. Конечно, он парень бравый, да разве сладит один с дюжиной молодцов, а то и с целой тучей вооруженных вояк?

Эржику обуяла тревога, беспокойство ее росло с каждым часом. Когда стемнело, она ласково обратилась к Беньямину Приборскому:

— Отец, разреши мне навестить тетушку в Чахтицах.

— Что это ты вдруг надумала, Эржика? Уже вечер. Сейчас и днем-то негоже бродить по полям, по лесам. Разбойничья шатия Дрозда уж больно обнаглела.

— Что из того, отец? Дрозд не обидит дочь Беньямина Приборского!

— Ты так думаешь, Эржика?

— Думаю, он не забыл, что ты когда-то с его отцом ел горький хлеб холопов чахтицкой госпожи…

Это напоминание больно кольнуло отца, и потому он решительно возразил:

— Ни в какие Чахтицы ты сейчас не поедешь. А захочешь — утром, сделай милость, поскачи.

В земанском доме все уже дышало сном, только Эржика тревожно ворочалась на постели. В полудреме ей мерещилось, что ватага пандуров и гайдуков одолевает сопротивляющегося изо всех сил Дрозда, связывает его, а затем ломает на колесе. Она испуганно соскочила с постели и удивилась, увидя, как ярко светит на дворе луна, каким чистым сиянием заливает она дом и сад вокруг него.

Она долго стояла в задумчивости у окна, потом открыла потихоньку дверь и прокралась в комнату к Михалу. Так же бесшумно открыла она и закрыла его дверь и шепотом позвала:

— Михал!

Но девятнадцатилетний юноша спал крепким сном молодости. Когда она легонько потрясла его за плечо, он передернулся, словно его сбросили с огненного коня, на котором он во сне спешил в страну сказок.

Он испуганно сел, но тут же рассмеялся.

— Это ты, Эржика? Что случилось?

И, увидев ее лицо, светившееся нежной бледностью, яркие глаза, казавшиеся бесконечно глубокими, черные, как вороново крыло, волосы, ниспадавшие ей на плечи и грудь, он не смог сдержать восторга:

— Как ты прекрасна, Эржика!

Она лихорадочно схватила его за руку, сжала ее в горячечных ладонях и прошептала:

— Михал, скажи, ты настоящий мой брат и любишь меня?

Он почувствовал, что у нее трясутся руки и дыхание опаляет жаром.

— Что случилось, Эржика? К чему эти странные вопросы о таких естественных вещах?

— Скажи мне, действительно ли ты меня любишь?

Он обнял ее и поцеловал в лоб.

— Я люблю тебя больше всего на свете, Эржика!

— А если бы я попросила тебя доказать свою любовь, ты сделал бы это?

— Конечно.

— Без всякого промедления?

— Без промедления.

— Тогда седлай коня, возьми оружие и едем со мной!

— Но куда, Эржика?

— Спасать моего любимого!

— У тебя есть любимый?

— Есть! — Слезы заволокли ей глаза. — Есть, но его, возможно, уже убили или бросили в тюрьму…

— У тебя есть любимый… — прошептал Михал, словно не мог в это поверить, и странная тоска сжала ему сердце.

— Не осуждай меня, Михал, и не сердись на меня. Никому на свете я бы в этом не призналась. Ты всегда понимал меня. Поймешь и сейчас.

— Но кто он, твой любимый? — нетерпеливо прервал он ее.

— Разбойник, — едва слышно проговорила она.

— Разбойник? — переспросил он в ужасе. Ничего страшнее этого она не могла ему сообщить.

— Андрей Дрозд? — спросил он вдруг, и в голосе его прозвучало странное облегчение.

— Андрей Дрозд!

Михал Приборский, как и любой земан, негодовал на разбойников, презирал их. Один Андрей Дрозд был для него исключением. В глубине души он восторгался необыкновенной его силой и смелостью. Теперь признание Эржики уже не вызывало в нем такого ужаса, напротив, оно только усиливало его восхищение этим отважным силачом. В памяти всплыло все, что он слышал о нем, и разбойник как бы даже вырос в его глазах. Он поймал себя на том, что завидует ему, его могучей стати, смелости, силе, молве, окружавшей его имя.

— А он любит тебя? — спросил он наконец.

— Не знаю, — ответила она дрожащим голосом, и слезы, которые она весь вечер старалась сдержать, хлынули ручьем.

— Не плачь, Эржика, — успокаивал ее Михал. — Невозможно, чтобы кто-то не ответил любовью на твою любовь…

Она и сама не понимала, почему плачет. Должно быть, потому, что сердце было переполнено чувствами, а плач давал им выход.

Слова Михала помогли ей не пасть духом.

Вытирая слезы, она рассказала брату о встрече на опушке леса. В точности, со всеми подробностями, и о событиях во дворе замка: как Андрей Дрозд предстал перед чахтицкой госпожой с посланием Яна Калины, один, с голыми руками, как играючи разорвал веревки, опутавшие его, и, пока били тревогу, ускакал на Вихре.

Ее воспоминания были полны восторга.

— Едем не мешкая! — воскликнула она.

— Едем, — согласился Михал, готовый схватиться хоть с семиглавым драконом. Он мечтал о волнующих приключениях и хотел доказать Эржике, что он не сопливый трусишка, а смелый и мужественный парень. Его опьяняла мысль, что он станет спасителем непобедимого Андрея Дрозда, что в последнюю минуту вырвет его из рук врага. Он обязательно спасет его!

Уже минуту спустя он приказал в конюшне заспанному батраку седлать коней для себя и для Эржики. Точно вор, прокрался он в отцовскую оружейную, взял четыре пистолета и сунул их за пояс.

Во дворе Эржика любовно оглядела богатырскую стать брата и с восхищением обнаружила за его поясом четыре пистолета.

— Ты словно рыцарь, устремляющийся в бой! — не смогла девушка сдержать восторга.

— Смотри держи язык за зубами! — пригрозил Михал батраку, своему сверстнику, который боролся с искушением разбудить старого хозяина и сообщить ему о ночной прогулке дочери и сына. — Скажешь отцу хоть слово о том, что нас не было ночью дома, — я тебя отколочу.