Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

А пленникам, которые бешено дергались в его руках, он посоветовал:

— А ты, Фицко, и ты, красный капитанишка, велите своим холуям убраться восвояси, а то, ежели они опять затеют что-нибудь против нас, вам — конец.

И, чтобы придать больший вес своим словам, он слегка сжал им горло и врезал каждому по пинку.

— Ну как? Или онемели?

Фицко был вне себя от ярости. Никогда в жизни он не оказывался в таком беспомощном и смешном положении. Висит в руке Андрея Дрозда, точно на виселице, и не может высвободиться. Лучше уж погибнуть, чем пережить такое унижение, а потом предстать пред очи своей госпожи!

Зато капитан наемников, человек иного склада, дрался против разбойников не из ненависти, а по долгу службы. Сейчас он боялся только за свою жизнь. Когда Андрей Дрозд сильнее сжимал пальцы на его горле, он ловил ртом воздух, словно утопающий. И был готов сдаться.

— Вы что, язык проглотили? — Дрозд затряс своих пленников и снова пнул их. — Считаю до трех! Будете молчать — считайте себя покойниками! — И голосом, резким точно бритва, стал считать — Раз!.. Два!..

Пандурский капитан дернулся. Андрей Дрозд поставил его на землю и чуть ослабил тиски пальцев.

— Пандуры! — прохрипел капитан сиплым голосом. — Бой окончен, возвращайтесь в Чахтицы!

Фицко бешено завертелся и, прежде чем Дрозд успел помешать ему, пнул ногой капитана.

— Трус! — взревел он.

Но поскольку Дрозд сдавил ему горло, вместо злобных выкриков послышались одни хрипы.

— Сейчас ты такой же красный, как форма твоих мерзавцев, — проговорил Дрозд зловещим голосом. — Минуту спустя станешь синим, как твой ментик, и черти тут же примут твою черную душу в аду. Даю тебе еще минуту на размышление! — Он чуть расслабил пальцы. — Не одумаешься — тебе конец!

Фицко решил было, что настал его последний час. Теперь, когда Дрозд дал ему возможность спастись, страх смерти, которой он уже глядел в лицо, оказался сильнее всего. Жить, пусть ценою позора! По крайней мере, у него останется возможность отомстить, да такой местью, о которой еще никогда никто и не слыхивал. Жить, жить во что бы то ни стало! Да и позор, успокаивал он себя, в конце концов, не столь уж и велик. Что он тут может сделать со своими гайдуками, когда капитан так трусливо отступил? Уж ему-то сторицей достанется, на нем и отольются злоба и гнев госпожи.

— Один!.. Два!.. — считал Дрозд в гробовой тишине.

— Хватит! — просипел Фицко. — Сдаюсь!

— А тебе и сдаваться нечего, — засмеялся Дрозд, — ты у меня так крепко зажат, что за тебя и твою жизнь никто и ломаного гроша не даст. Ты гайдукам прикажи — пусть убираются.

Фицко тут же распорядился.

— Пандуры, гайдуки, — крикнул Андрей Дрозд. — Придется вам возвращаться в Чахтицы без предводителей. Их мы отпустим только утром. А то знаю их: только получат свободу, так опять погонят вас в бой. А нам уже недосуг с вами возиться. Впереди — дальняя дорога. Да и вас немного жаль. Личики у вас разрисованные, губы опухли и посинели!

Наемники и гайдуки стали собираться в обратный путь. Ловили разбежавшихся коней, поднимали с земли раненых товарищей и взваливали их на крупы лошадей, а тех, кто не мог сидеть в седле, сносили в одно место, уверяя, что скоро вернутся за ними.

Разбойники между тем связали Фицко и пандурского капитана, бросили их на телегу и запрягли лошадей. Они веселились, шутили, озорно покрикивали на пандуров и гайдуков, посвистывали и напевали.

Один Андрей Дрозд не поддавался общему веселью. Задумчиво и вопрошающе смотрел на гребень холма, черневший в непроглядной тьме. Потом двинулся по направлению к тому месту, откуда прозвучал выстрел и в его вспышке мелькнуло это лицо…

— Идем, Михал, ну идем же! — тянула Эржика брата за руку.

Как она мечтала встретиться с ним, увидеть его, услышать его голос! Но теперь, когда он подходил все ближе, что-то тянуло ее прочь, что-то пугало. Нет, сейчас нельзя ей с ним видеться. Он не должен знать, что она спасла его жизнь. Не нужна ей его благодарность, она мечтает о чем-то гораздо большем…

Но бежать было поздно. Казалось, Андрей Дрозд видел в потемках, он уверенными шагами поднимался по склону. Несколько мгновений спустя он уже стоял рядом и оглядывал их вопрошающим взором.

— Это ты? Эржика Приборская? — проговорил он приглушенным, взволнованным голосом.

— Я, — ответила она испуганно, чувствуя, что жар разливается по всему телу.

— А кто с тобой рядом?

— Мой брат Михал.

— Кто прострелил Фицко руку?

Эржика смущенно молчала. Но минутой позже выпалила:

— Михал!

— Нет, это Эржика, — возразил Михал. — Вон и пистолет у нее еще в руке…

— Покажи пистолет, Эржика.

Она протянула ему оружие, и руки их встретились. Прикосновение отозвалось в ней странной дрожью.

— Вы честные и смелые дети, — сказал Андрей Дрозд. — Этот пистолет я возьму на память.

Он сунул пистолет за пояс и опять взглянул на Эржику, нерешительно топчась на месте. В его душе смятенно боролись неясные чувства.

Вдруг он подошел к Эржике, нежно взял ее под мышки и, подняв, словно перышко, прижал к себе. И поцеловал ее в губы.

Когда он снова опустил ее, Эржика зашаталась. Слезы счастья туманили глаза. Потом она подняла руки, обняла его и призналась в своей любви… Но Андрей, не проронив ни слова, отошел и стал спускаться по склону, а там, внизу, затерялся в толпе своих товарищей.

Она смотрела ему вслед сквозь слезы и вдруг разрыдалась.

— Он поцеловал меня… он любит меня, — шептала она, между тем как Михал беспомощно гладил ее по волосам и горящим щекам.

Странную боль испытывал юноша. Ему бы радоваться, коли счастлива сестра. Да вот не может он радоваться, щемит почему-то сердце.

Андрей Дрозд целовал Эржику. Целовал ее! Кто мог бы объяснить ему, почему этот поцелуй так обжигает его, почему он вызвал в сердце столько горечи?

— Эржика, — спохватился он, словно пробудился ото сна, — нам надо идти.

Пандуры и гайдуки уходили. Не с песнями, не с воинственными криками восторга, что звучали по дороге сюда. Коней они не торопили, ехали молча, напоминая печальную похоронную процессию.

— Где Калина? — спросил Дрозд, но ответа не получил. — Вавро, воротись в Чахтицы, — приказал он атаману разбойников, — узнай, не приключилось ли чего с ним.

Наклонившись к его уху, он шепотом назвал место встречи.

Вскоре на поле боя остались лишь раненые стонущие пандуры и гайдуки. Эржика с Михалом спустились с гребня к своим лошадям, а разбойники на двух телегах направились к Новому Месту.

Неподалеку от Скальского Верха телега, на которой лежали Фицко и пандурский капитан, остановилась. Андрей Дрозд схватил одной рукой Фицко, другой — капитана и швырнул их в придорожную канаву.