Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

— Прости, что хотел удержать тебя, — сказал лесник. — Знай я, что ты бежишь от Фицко, не бросился бы за тобой, а пожелал бы тебе от всего сердца найти добрых людей, которые бы приютили тебя. Ступай, да поможет тебе Бог!

Но Магдула Калинова не сдвинулась с места.

— Мне стыдно, что я подумала только о себе, о своем спасении. Хороша бы я была, если бы я в благодарность за ваше добро обрекла вас гневу и мести Фицко.

— А как же ты хочешь поступить? — удивился лесник, который уж было смирился с разлукой.

— Вы приютили меня, когда я, замерзшая и голодная, постучалась в вашу дверь. Приняли под свою защиту и поделились со мной всем, что имели.

— Но ты щедро вознаградила меня. Осветила мою одинокую жизнь. Я вновь познал часы радости. При всей глубокой печали в сердце, как-то раз я даже заметил, что весело насвистываю, выбирая из печи обожженную известь. Как в былые времена.

В деревне близ Немецкого Правно, где Ян Ледерер промышлял обжигом извести, у него год тому назад умерла жена, верная подруга жизни. А незадолго до этого у него сгорел дом. Однажды, вернувшись вечером с рынка, он вместо избушки нашел кучку пепла. Удрученный, опечаленный, потеряв надежду на возвращение сына, он покинул места, с которыми его связывали одни грустные воспоминания. Бродил вдоль Поважья, брался за случайные, нищенски оплачиваемые работы, пока наконец не попал в Чахтицы. Там счастье снова улыбнулось ему. Он стал лесником и снова мог заниматься любимым трудом — обжигать известь. И тут, точно небом ниспосланная, вошла в его одинокую жизнь Магдула… И, несмотря на собственные печали, она утешала его, как и он ее. Страдание сблизило их, и дни становилось более сносными.

— Магдула, мой сын вернулся! Вернулся! — передал он ей радостную весть, лицо его осветилось счастьем, глаза засияли.

Когда Магдула услышала, что старику эту весть принес Фицко, не сказав при этом, где находится его сын, у нее появилось еще большее основание остаться. Разъяренный ее уходом, горбун мог бы утаить от отца, где Павел, и тем самым помешать их встрече.

Тщетно уговаривал ее лесник скрыться.

Они оба спустились по косогору к избушке.

Фицко и капитан все еще стояли, подпирая друг друга. Сморщенная, посиневшая физиономия горбуна радостно осклабилась при виде девушки. Рядом со старым лесником, которого она бережно поддерживала, молодость и красота девушки были еще более очевидны.

— Ха-ха! — рассмеялся он непривычным смехом, в котором вместо обычного злорадства и презрения слышалась одна горечь. — Вспугнутая косуля возвращается…

Магдула содрогнулась, передернула плечами, и леснику показалось, что она снова бросится наутек, подальше от горбуна. Но она пересилила свое отвращение.

Лесник повел незваных гостей в свое жилище. Пока Магдула собирала рассыпавшийся хворост, лесник предложил им сухое платье, обмыл раны. И пострадавшие, переодетые, с перевязанными ранами, стали мало-помалу забывать о перенесенных мучениях, а насытившись горячей похлебкой, и вовсе повеселели. Особенно Фицко.

— Ты просто кудесник, старик, — ухмыльнулся он, едва Магдула вошла в избу, — коли тебе удалось приманить такую красотку. Кое-кто давно увивался вокруг нее, ха-ха, а она, гордячка, ждала принца. И вот же, оказывается, вместо принца удовлетворилась доходягой, стариком. По всему видать, нечисто оно, это ваше ледереровское счастье…

Лесник и девушка безмолвно слушали его злобную болтовню, и это еще больше распаляло горбуна. Он стал дразнить старика:

— Но твоему сыну еще больше повезло!

— Я был бы тебе так благодарен, если бы ты наконец сказал, где мой сын, — попросил его лесник.

— Свою благодарность оставь при себе, — осклабился Фицко. — Но за эту живительную похлебку, так и быть, скажу тебе, что он на очень хорошей службе. А зарабатывает — дай Бог каждому! Если так у него дело и дальше пойдет, за пару годиков он поставит себе дворец и будет тебя в коляске возить. Ушлый малый! — и он улыбнулся Магдуле: — Ты мне тоже можешь быть благодарна. Твой брат, этот злодей…

— Мой брат никакой не злодей! — оборвала его Магдула, измученная вконец его взглядами и ядовитой болтовней.

— Ха-ха! Вот именно: он уже не злодей! Этим утром он свел счеты с жизнью — на виселице!

— Неправда! — выкрикнула Магдула, и резкая боль сжала сердце.

— Неправда, ха-ха! Может, оно было бы и не так, кабы не было бы у него ловкого дружка, который привел его из самой Германии, чтобы отдать его тут палачу. За наличные!

Ян Ледерер, охваченный черным предчувствием, спросил Фицко:

— Кто же такой этот его дружок?

— Почуял, старая лиса, ха-ха! Правильно: это твой сын. И предал он его за две сотни золотых.

— Боже! — остолбенел от ужаса Ян Ледерер.

Как же испакостился сын в том большом мире! Да какой это сын — он и видеть его не хочет! А ведь как он обрадовался, услышав, что Павел вернулся. Уж лучше бы потерять его навеки!

Ему казалось, что за эти две-три минуты он состарился на десять лет. Ноги подкашивались, фигура сгорбилась, белые волосы светились, точно свежевыпавший снег.

— Думаю, ты не скажешь, что взял он мало, старый скопидом! Сына тебе нечего стыдиться. За предательство ему заплатили с лихвой. Кроме денег, он получил еще и место слесаря у чахтицкой госпожи. Толковый малый. Только такие люди и работают у щедрой графини. И денег у него будет хоть пруд пруди.

Над этой бездной подлости, в какую рухнул сын, прельстившись звоном монет, у отца закружилась голова. Магдула Калинова подошла к нему и обняла. Новые удары все больше сближали их. Она потеряла брата, он — сына…

— Хорошенькая вы парочка, — смеялся Фицко, — но Павел подходил бы тебе больше, чем его отец, Магдула.

Пандурский капитан молча выслушивал выкрики Фицко и все более сочувственно взирал на измученного старика и перепуганную девушку. Хотя сердце у него давно уже очерствело, благородство не совсем еще выветрилось из него. Он не в силах был спокойно наблюдать эти мучения.

— Ступай, старик, — сказал он, — и собери свою известь, телегу оттащи в сарай, а лошадку загони в стойло. Не забывай, что известь дается тебе тяжким трудом, а телега с лошадкой и вовсе не твои.

Лесник ухватился за слова капитана, как утопающий за соломинку. И тут же пошел к выходу.

— Я с вами! — воскликнула Магдула.

— Ну давай, давай, — ухмыльнулся Фицко и злобно покосился на капитана, ярясь, что тот вмешался в его игру. — Ступай! Но если не хочешь лишиться матери, воротись! Виселица ещё стоит!

Лесник с девушкой, пошатываясь, выбрались из горницы, словно с погоста, где только что похоронили своих дорогих. Девушку печалила потеря брата и страх за судьбу матери, старик оплакивал сына. Сына, который продал товарища и которого он должен вырвать из сердца.