Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

Вино, словно волшебный напиток, вернуло всем силы И потому, при выходе из подвала, им удалось скрыть слезы усталости и страдания.

Стояла уже ночь. На дворе, залитом скупым светом из окон замка, толпились зеваки. Все разочарованно уставились на процессию, вышедшую из подвала. Вот уж чего не ждали, чего не желали себе…

Вид толпы взбудоражил чахтицкую госпожу, Фицко и служанок.

— Ах, гнусное сборище! Так вы с нетерпением ждали известий о моей смерти! — возопила Алжбета Батори. — Да скорее передохнут все Чахтицы, чем вы того дождетесь!

Но толпа не двигалась, только молча смотрела на нее Тогда она схватила один из колов, стоявших у входа в подвал, и осатанело кинулась на людей. Бабищи и Фицко последовали ее примеру и принялись лупить разбегавшихся зевак. В мгновение ока двор опустел, ворота были заперты.

Алжбета Батори, ни о чем не спрашивая, направилась прямо в спальню. Приказала принести ей туда еды.

— А вы, Фицко, Дора, Анна, Илона, ждите, пока я вас позову, — сказала она. — Приготовьте все, чтобы я могла отправиться в путь. Хочу как можно быстрее отправиться в Прешпорок, а с вами мы еще сегодня обсудим, что вы будете делать в мое отсутствие.

Убедившись, что лесник с Магдулой и Барборой, которая должна была их выследить, исчезли, разъяренная Эржа Кардош поспешила назад в Грушовое. Но не только затем, чтобы залить там свой гнев водкой. Она ходила из дома в дом, останавливала каждого встречного и со слезами на глазах спрашивала:

— Люди добрые, я бедная женщина, с мужем и дочкой отправилась на заработки. Да вот в лесу повстречались нам разбойники — мы и разбежались кто куда. Не видали ли вы моего мужа и дочку?

Но на ее вопросы все отрицательно качали головой.

Обойдя Грушовое вдоль и поперек, она остановилась в трактире, выпила и сказала трактирщику, чтобы велел гайдукам отправляться в Лубину, а затем продолжила путь.

Она спешила в Лубину.

Пришлось смириться с тем, что беглецов в Грушовом уже не найти. Если бы они там прятались, то грушовцы, которым она представилась несчастной женщиной, сказали бы ей о них. Не пошли ли они в Старую Туру? Тамошние подданные часто ходят в Чахтицы на работу, и у госпожи в Старой Туре шесть гайдуков. Правда, четверых из них призвали в Чахтицы для преследования разбойников, но двое там еще остались. Кое-кто обязательно шепнет, что в Старой Туре прячется беглый лесник, холопка чахтицкой госпожи да еще одна подозрительная девица, и они их вмиг схватят. В Вадёвцы или в Вишневое они явно не пошли. Слишком близко к замку. Бежать они могли или в Бзинцы, или в Лубину. Эржа решила сперва идти в Лубину. А если не отыщет их там, у нее будет еще время заглянуть и в Бзинцы.

В Лубину она пришла вся взмокшая. Водка грушовского трактирщика распаляла ее.

— Люди добрые, разнесчастная я женщина… — Она и тут стала останавливать людей и с печальным видом повторять сказку, которую сочинила в Грушовом. Но здесь уже на ее вопросы люди не качали головами.

— Бедная ты, бедная, — сказал ей пожилой человек, которого она остановила, — в твоем невезении тебе все же повезло. Твой муж с дочкой в Лубине. Я видел, как они пошли в пастушью хижину просить приюта. И наверняка их там оставили — не видно было, чтоб они уходили.

Еще несколько человек подтвердили, что беглецы в пастушьей хижине.

Довольная, она разместилась в углу трактира, вдосталь выпила, а как стемнело, стала ждать, когда застучит по улицам легкая повозка чахтицких гайдуков.

Вскоре те приехали.

— Ступайте прямо к старосте, — сказала она, — и прикажите ему вызвать трех чужаков, что прячутся у пастуха.

Гайдуки направились к старосте, а Эржа — к пастушьей хижине, опасаясь, что беглецы учуют опасность и снова улепетнут.

Вскоре в хижину вошел батрак старосты.

— Мой хозяин приказывает, — сообщил он удивленному пастуху, — чтобы ты немедля явился к нему вместе с тем мужиком и двумя женщинами, которых ты оставил у себя на ночь.

— А чем недоволен староста? — встревожился тот.

— Откуда мне знать? — ответил батрак.

Дурное предчувствие проснулось в душе пастуха. Неужто он провинился, приняв под свою крышу несчастных путников? Но приказ есть приказ, к тому же староста первый человек в селении, а пастух — последний.

Он открыл дверь чулана. Лесник, Магдула и Барбора, слышавшие разговор с батраком старосты, вышли вконец перепуганные. Было ясно: вызов к старосте не сулит ничего хорошего.

Как же получилось, что Барбара оказалась вместе с лесником и Магдулой? В лесу она, по совету Эржи, долго подстерегала лесника с дочерью. Но стоило ей подойти к ним поближе, как она, к своему великому удивлению, узнала в леснике, которого так боялась старушка, отца Павла — Яна Ледерера. Она тут же заговорила с ним и выяснила, кто на самом деле Эржа. И тут же решила присоединиться к старому Ледереру и Магдуле. Ее утешала мысль, что она будет рядом с отцом Павла и пойдет с ним, куда он решит. Сын, конечно, когда-нибудь отыщет отца, а вместе с ним и ее. Правда, Барбору неприятно поразило, что отец при напоминании о сыне нахмурился. Она стала горячо защищать Павла от обвинений отца.

— Нет, нет! Павел не может быть предателем! — повторяла она снова и снова. Но когда и Магдула, следуя ее примеру, стала защищать Павла, дьявол ревности нашептал Барборе бессмысленные подозрения. Она легко могла рассеять их несколькими вопросами, но не осмелилась задать их. Уж не стала ли Магдула причиной ожесточения Павла?

С этой поры она возненавидела Магдулу Калинову так, что с трудом скрывала свои чувства.

Ян Ледерер хмуро шагал рядом с Магдулой и Барборой к старосте. Мучившие его опасения тут же подтвердились, когда перед ними распахнулись ворота двора старосты.

За воротами они увидели гайдуков, к ним из-за укрытия подходила Эржа.

— Гайдуки, слушайте приказ чахтицкой госпожи! — крикнула она им. — Свяжите их! И вы, староста, послушайте: в вашей общине кашли приют трое беглецов. Это старик — лесник Ян Ледерер. По виду он честный, но в сердце его — сплошная ложь и притворство. Он должен был беречь имущество госпожи, а сам разворовывал его. А когда все выявилось, он убежал, а с ним и холопка Магдула и ее подружка, не знаю, как ее имя. У этой служанки чахтицкого замка тоже загребущие руки, и потому она тотчас пустилась в бега, как только кое-кто собрался дать ей по рукам.

— Я никогда ничьей служанкой не была! — обиженно крикнула Барбора. — Я Барбора Репашова, вдова мастера Шубы из Нового Места. И не сделала ничего, за что меня следует наказать. Никто не имеет права меня и пальцем тронуть!

— Ха-ха-ха! — засмеялась Эржа. — Язык у нее здорово развязан, да вот разума маловато. Какая ж это дочь новоместского мастера и вдова мастера Шубы, если она, точно нищенка, просит кусок хлеба и приют в пастушьей хижине? А вы, — указала она на Яна Ледерера и Магдулу, — еще, глядишь, скажете, что вы принц с принцессой, странствующие под видом бродяг, а?