Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

Между тем гайдуки связали беглецов и затолкали в повозку. Чем больше те сопротивлялись, тем яростнее мутузили их гайдуки.

Эржа хорошо понимала: чем быстрее управятся гайдуки на старостином дворе, тем меньше шансов, что лубинчане освободят ее пленников. К старосте во двор уже сбежалась половина деревни — их презрительные замечания явно говорили о том, что никто не верит Эржиным обвинениям. Один из крестьян даже закричал, что знает Барбору Репашову. Эржа поняла, что пора ехать, и приказала гайдукам садиться в повозку да и сама примостилась среди них.

Гайдук вытянул лошадь кнутом, и упряжка, перед которой толпа неохотно расступилась, укатила из Лубины.

В то время как Ян Ледерер с Магдулой и Барборой встревоженно гадали, что их ждет впереди, Эржа пребывала в самом веселом расположении духа.

— Эх вы, головы садовые! — твердила она гайдукам. — Вам бы другим ремеслом заниматься. Что с того, что вы гайдуки? Ха-ха! Ну схватили вы деда и этих двух потаскух, везете их в замок, а кому за это заплатят? Мне, дурачье, мне, и к тому же, изрядно!..

В спальне Алжбета Батори мельком взглянула на себя в зеркало и ужаснулась своему виду.

Волнения последних дней и часы, полные тревоги и страха в подземелье, оставили на ней неизгладимые следы: пепельный цвет лица, круги под запавшими глазами, лоб в морщинах, угасший взгляд. Но ей было недосуг изучать более тщательно свое лицо, голод манил ее к столу с яствами.

Не успели Дора, Анна, Илона и Фицко утолить голод, как госпожа позвала их к себе в спальню, что было тоже знаком особого расположения. Они буквально расцвели от счастья, когда госпожа великодушным движением позволила им сесть.

— Мои самые верные слуги, — начала она торжественно, — я позвала вас, чтобы посоветоваться и решить, как оградить себя от этого чахтицкого сброда, который со дня на день все более наглеет. Он всячески угрожает замку, готов поджечь его, сровнять с землей, чтобы от нас, обитателей замка, остался один пепел на его обломках. Хочу поговорить с вами, как обуздать разбойников, чья дерзость уже не знает границ. Не будем обманывать себя: в последние дни они не раз и не два доказывали, что с ними надо считаться. Это более опасные враги, нежели все Чахтицы вместе взятые.

Она внезапно замолчала и сквозь стиснутые зубы процедила:

— Майорова!

У нее вдруг разболелась рана, нанесенная ей разбойником Вавро. Покалывание, которое она чувствовала уже в подземелье, переходило во все более резкую боль. На ее крик в спальню сунула нос Ката Бенецкая, которая ожидала приказаний в соседней комнате. Она сбегала за Майоровой, привела ее.

— Ты — обманщица! — закричала на Майорову Алжбета Батори, как всегда, когда снадобья той не совершали чуда. — Уверяла меня, что не буду даже чувствовать рану, а у меня она опять болит, ужасно болит!

— Милостивая графиня, — защищалась Майорова смиренно, — ничто не длится вечно, даже действие моего снадобья.

Боль сразу утихла, как только Майорова снова смазала и перевязала рану. Госпожа, успокоившись, отпустила ее.

— Слуги мои, — продолжала она, — по ноге моей вы видите, до чего все дошло! Гнусный злодей осмелился изувечить ногу Алжбеты Батори! А завтра злодеи могут посягнуть на ее жизнь и на жизнь ее верных служителей.

— На мою жизнь уже посягнули! — вырвалось у Фицко, у которого при воспоминании о могучих пальцах Андрея Дрозда так вскипела желчь, что он осмелился даже прервать госпожу.

Графиня рассмеялась:

— Что ж, Фицко, мне кажется, что эти разбойники тебя крепко полюбили, они даже отдают тебе предпочтение передо мной. Пожалуй, на тот свет они отправили бы тебя охотнее, чем меня.

— Руки коротки! — взорвался Фицко. — Это я с ними управлюсь…

— Я и себе этого желаю, — сказала она уже серьезно. — И тебе посоветую не попадаться более, точно дитя несмышленое, в руки разбойников. Ведь ясно, что получается: выставляя себя на посмешище и презрение, ты подвергаешь осмеянию и меня. И вас, Дора, Илона и Анна, это также касается: можете жизнь положить в схватке с этой нечистью, но если вас постигнет неудача, не ждите от — меня сочувствия!

Она могла этого и не говорить. Последние провалы лишили горбуна былой славы, он подвергся стольким насмешкам, что и половины хватило бы, чтобы каждая капелька крови в нем взывала к мщению.

И Алжбета Батори продолжала обсуждать со своими верными слугами создавшееся положение и дела, предстоящие в ближайшем будущем. Она сочтется со своими недругами, сохранит красоту и свежесть своего тела, остановит неумолимый бег годов!

И словно злые духи, вынырнувшие из преисподней и пожаловавшие в спальню чахтицкой властительницы, эти пятеро пособников, соревнуясь друг с другом, замышляли все новые и новые злодеяния.

— Завтра, рано утром, отправляюсь в Прешпорок, — поведала госпожа, — там разыщу палатина Дёрдя Турзо. Сообщу ему о царящих здесь мятежных настроениях и приведу в подарок чахтичанам ратников, о которых им придется заботиться. Вот тогда-то они притихнут и вскоре пожалуют просить меня освободить их от ненасытных обжор. А когда у меня под рукой будет рать, кто осмелится вмешиваться в мои дела?!

— Тут мы расправимся и с разбойниками! — крикнул Фицко и сжал кулаки. — Они от страха залезут в свои норы, а мы их выкурим оттуда: пусть могильщик тут же перепрячет их в такие дыры, откуда нет возврата.

— Разбойников жалеть нечего! — взорвалась госпожа. — Вы — Фицко, гайдуки, солдаты — постарайтесь уложить на месте их, всех до единого!

После недолгого молчания она продолжала с еще большим неистовством:

— Только Вавро не убивайте! Этого я хочу взять живого, чтобы отплатить ему за эту рану и унижение. Клещами, которыми он поранил меня, я выжгу на его теле тысячу знаков позора!

— А я позабочусь о пасторе! — пригрозила Дора.

— Превосходно, — согласилась госпожа. — А как ты собираешься обойтись с ним?

Дора льстиво заморгала и ответила тихо, но все же так внятно, что даже Ката, подслушивавшая за дверью, разобрала ее слова:

— Уж такое я с ним сделаю, что его духовные чада могут уже сейчас собирать ему на гроб! — И, прочтя на всех лицах нетерпеливый вопрос, с ненавистью прошипела — Я отравлю его!

Никто не стал ее отговаривать — напротив, постарались подстегнуть пыл злодейки.

— Исполнишь свое обещание еще до моего возвращения, — заверила графиня, — можешь рассчитывать на щедрое вознаграждение.

— А я тем временем выясню, кто освободил Яна Калину, — пообещал Фицко, — кто спас Маришу Шутовскую и запер в застенке госпожу графиню, кто прострелил мне руку. Прошу только разрешить мне самому рассчитаться с этим стрелком!

— Хорошо, Фицко, только скажи нам, что ты собираешься с ним делать?