Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

— Мы гайдуки чахтицкой госпожи! — крикнул один из сидящих в телеге.

Павел Ледерер, продолжая прятаться за деревом, следил за каждым движением гайдуков и Эржи, готовый прийти в любую минуту на помощь. Сперва он углядел отца, и в сердце разлилось тепло. Потом с Изумлением обнаружил, что за отцовской спиной — две девушки. Одна, понятно, Магдула. А кто же вторая? Но времени на отгадывание загадок уже не было.

— Никакие вы не гайдуки чахтицкой госпожи! — закричал Павел Ледерер измененным голосом. — Вы торгуете женщинами, везете девушек в Новые Замки, там собираетесь продать их туркам, а отца их — по дороге убить. Пандуры, покажите им, чего заслуживают вероломные злодеи, напялившие достойную гайдуцкую форму!

Пандуры, как было условлено, без промедления бросились на гайдуков. Тем и в голову не приходило защищаться. Не приучены они были думать и действовать на свой страх и риск, напротив, всегда нуждались в чьем-то решительном приказе. Но Эржа поняла, что хорошего ждать нечего, если пандуры их одолеют. Вряд ли с ними договоришься, доказывая, что ты действительно слуга чахтицкой госпожи. Ведь достаточно спросить старого лесника и девушек, кто они и куда едут, и сразу выяснилось бы, что волокут их неведомо куда против их воли, и тем самым подозрение пандуров только подтвердилось бы. Поэтому Эржа вырвала у гайдуков кнут и как безумная стала настегивать лошадей. Она была уверена, что им удастся ускакать, потому как пандуры — по всему видать — без коней. Но только она взмахнула кнутом, как один из пандуров уже держал под уздцы лошадей, а другой кинулся к Эрже. Он так хватил ее кулаком по голове, что она мешком свалилась с телеги. И тут же подняла страшный визг. При этом вынужденном падении она вывихнула ногу.

Гайдуки сидели на козлах точно истуканы. Темная фигура под деревом нагоняла на них страх. О сопротивлении они и думать не думали. К чему рисковать своей шкурой? Не станут же они драться с пандурами…

— Ребята, — крикнул Павел Ледерер, — привяжите эту бабу и гайдуков к деревьям!

Пандуры освободили связанных, потом подвели сговорчивых гайдуков к деревьям и принялись привязывать их. Ледерер, выйдя из укрытия, приказал:

— Привяжите их покрепче, особенно эту бабу, что запродала душу дьяволу. А я пока отвезу этих несчастных. Как только управитесь, садитесь на коней, захватите и моего и гоните за нами в Старую Туру!

Он сел на телегу, повернул ее и погнал лошадей. При взгляде на отца сердце у него обливалось кровью. Как он постарел за прошедшие в разлуке годы, как поседел! Какой же удар судьбы постиг его, что он поступил лесником к чахтицкой госпоже здесь, на чужбине? А что же сталось с матерью? И откуда вдруг взялась Барбора?

Он погонял коней, не оглядываясь, хотя его томило желание еще и еще раз вглядеться в доброе лицо отца, — разлука была столь долгой! Да и близость Барборы волновала его. Хотелось разглядеть и сестру Яна Калины, но он упорно пересиливал себя. И все-таки что-то подтачивало первоначальное его твердое решение не открыться им. Мучительно было думать, что отец считал его предателем и проклял. Гордость не позволяла ему доказывать отцу свою невиновность. Но здесь, рядом с ним, упрямство, гордость теряли смысл, горячая любовь была сильнее всего.

Вдруг он остановил лошадей, сошел с телеги, встал в тень, чтобы с телеги нельзя было разглядеть его лицо, и сказал измененным голосом:

— Ян Ледерер, возьми вожжи и поезжай со своими подопечными куда хочешь: Барбору отправь к матери, а ты с Магдулой приглядите где-нибудь безопасное место.

Чтобы жить вам без особых забот, возьми этот кошелек, в нем двести золотых.

Старик и молодые женщины воспринимали сказанное спасителем точно слова сказочного рыцаря. Неужто на свете еще случаются чудеса? Но где и когда слышал старик этот голос? Тем же вопросом задавалась и Барбора. Правда, о Павле они не подумали. Это пандурский капитан одаривает их по-королевски щедро.

Топот коней приближался. Пандуры вот-вот подъедут к телеге.

— Прежде чем расстаться с вами, — продолжал Павел Ледерер, — я должен сообщить тебе, Магдула Калинова, что освободил тебя не я, а пандурский капитан Имрих Кендерешши.

И он передал ей слова влюбленного капитана.

Затем их ждало еще одно потрясение:

— А тебя, Ян Ледерер, и тебя, Барбора Репашова, освободил я!

Он обнажил голову и повернулся к ним. Лунный свет залил его.

— Павел! — воскликнули старик и Барбора.

По возгласу отца Павел понял, что тот напрасно пытался вырвать его из сердца — пусть сын и вправду оказался бы предателем.

Признание капитана в любви несказанно удивило и смутило Магдулу Калинову. Она и понятия не имела, что происходило в лесной сторожке с сердцем капитана. Она попыталась воскресить в памяти его могучую, высокую фигуру, розовое лицо, шаловливо кудрявые светлые волосы и застенчиво улыбающиеся глаза, которые скорее бы подходили не пандурскому капитану, а милому пареньку. Только теперь она осознала: уже там, в сторожке, по его поведению можно было догадаться, что он сочувствует ей и леснику. Но как мог командир пандуров и дворянин влюбиться в преследуемую холопку, сестру разбойника? Она искала слова, которыми могла бы выразить благодарность за то, что он помог освободить ее. Но, прежде чем она нашла их, прежде чем Барбора опомнилась от потрясения, Павел Ледерер вскочил на коня и отдал приказ пандурам возвращаться. Он не хотел, чтобы воины оказались свидетелями трогательных излияний.

— Телегу, однако, не оставляйте себе, — напомнил один из ратников. — То была бы кража. Когда она окажется ненужной, оставьте ее где-нибудь на дороге. Рано или поздно она попадет на свое место.

Павел Ледерер во главе пандуров поскакал назад к Чахтицам, бешено пришпоривая скакуна. Пандуры удивлялись тому, что он так торопит коня, тогда как беглецы, которые и вправду должны были бы лететь вихрем, все еще стоят на дороге и таращат глаза.

— Пан капитан, — проговорил один из пандуров, когда они уже приблизились к Чахтицам, — пора вам сбросить капитанский наряд!

Он остановил коня, соскочил с седла и вложил уздечку в руки пандура:

— Спасибо за помощь. Вы совершили благородный поступок, но смотрите молчите, иначе вам несдобровать. И не забудьте открыть калитку из сада во двор, чтобы я мог незаметно воротиться.

Пандуры отъехали, а Павел Ледерер пустился на поиски своего платья, чтобы переодеться. Он был уже недалеко от того места, где оно было спрятано, но вдруг остановился. На опушке леса от ствола дерева отделился черный силуэт, и кто-то весело произнес:

— Нынче мне и на господина капитана везет!

Павел Ледерер узнал этот голос, но, не успев выразить свою радость по поводу неожиданной встречи, оказался распластанным.