Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

На сцене за длинным столом президиума, накрытым тем­но-бордовой суконной скатертью, молча и хмуро стояли оба заместителя начальника управления — Гоголев и Леонтьев. Самого Коноплянова не было. Комиссар госбезопасности третьего ранга Михаил Иванович Колосунин, приехавший накануне из Ставрополя с Денгизовым, сосредоточенно ды­мил папиросой, похаживая вдоль задника, изображающего горный пейзаж, безвкусно и аляповато намалеванный само­деятельным художником. Полковник Денгизов тоже был здесь, стоял несколько сбоку, у столика, за которым обычно сиде­ла стенографистка, и перебирал в папке какие-то бумаги.

Зал затих. Все молча, навытяжку застыли у своих мест.

— Садитесь, товарищи,— входя на трибуну, сказал Ко­лосунин

У него не было в руках ничего — ни бумажки, ни докла­да Рука его слегка дрожала, когда он налил из графина в стакан немного воды, отпил и поставил с краю, на бортик трибуны.

— Благодарю, товарищи, за образцовую дисциплину,— начал он медленно и негромко,— стояла такая тишина, что было слышно, как поскрипывают на сцене половицы под груз­ным комиссаром.— Все прибыли вовремя. Собрались за сорок три минуты вместо часа,— он сделал паузу и продолжал уже другим тоном, в голосе его зазвучали холодные метал­лические нотки — Я должен сообщить вам, что гитлеровская

Германия нарушила наши государственные границы и без объявления войны напала на Советский Союз..

По залу пронесся возбужденный ропот Все уже знали, но торжественно-грозные слова, прозвучавшие с трибуны, слова страшные, в которые не хотелось верить, так тяжело упали в настороженный зал, что не могли не всколыхнуть его

— Сейчас я не хочу останавливаться на подробностях, на это нет времени Скажу только, что минувшей ночью фашистские самолеты бомбили многие крупные города нашей страны — Киев Севастополь, Смоленск, Брест . Пограничные части советских войск ведут трудные оборонительные бои Фронт огромен и обстановка окончательно не выяснена Надеюсь, вы сами понимаете всю серьезность момента Пе­ред лицом военной опасности наш с вами долг — удвоить бдительность, перевести в кратчайший срок всю нашу рабо­ту и жизнь на чрезвычайное положение

Колосунин взял у Денгизова несколько сколотых скреп­кой листков и ознакомил офицеров с документом, определя­ющим новый распорядок в управлении. Весь личный его со­став переводился на казарменное положение. Отлучки запре­щались категорически без ведома непосредственного началь­ника. Каждый чекист должен был располагаться в своем ка­бинете, получив у коменданта постельные принадлежности и талоны на питание в управленческой столовой. Что же каса­ется так называемого боевого обеспечения, то Гоголев при­казал помощнику вооружить всех офицеров автоматами, вы­дать противогазы, оборудование для светомаскировки. Все это надлежало применять в соответствии с инструкцией, копии которой тут же раздал секретарь Коноплянова

Было семь часов, когда Колосунин отпустил всех, при­казав немедленно получить необходимое имущество, оружие сделать возможные перестановки в кабинетах, где теперь им надлежало дневать и ночевать, и ровно в девять быть на экстренном совещании у начальника управления

— Значит, война,— сказал Вадим, когда они вышли из зала.

Жунид подозрительно глянул на товарища: ему показа­лось, что Дараев произнес эти два слова каким-то странным тоном, в котором, пожалуй, и не было растерянности или вполне понятной тревоги. Чересчур спокойно сказал, даже беспечно

— Что ты на меня воззрился.

— Не пойму,— серьезно ответил Жунид.— Ты, вроде и не взволнован?

— Нет, почему же Приятного, конечно, мало Но долго война не продлится. Дадим им как следует, будут помнить. Месяц-два и драпанут к своему фюреру...

Шукаев неодобрительно покачал головой.

— Ты отличный парень, Вадим,— сказал он с досадой,— но никудышный политик. Я тебе не раз говорил. Как же! Шапками закидаем! Не дай, аллах, конечно, но я боюсь, не­легкой будет эта война. Во-первых, немцы испокон веков были отменными вояками, а, во-вторых, они давно готовятся к маршу на восток и имели несколько репетиций в Европе. Это тебе известно. Паникерство — страшная штука, но недооценка врага — не лучше.

— Ну вот, вечно ты меня воспитываешь,— обиженно буркнул Дараев.— Скажи лучше, где мы-то с тобой и с Ар­сеном будем обретаться? На место Воробьева скоро, навер­но, назначат человека.

— Сейчас узнаем. Михаил Иванович распорядится.

Совещание открыл Колосунин. Конопляное не явился. По этому поводу уже ходили разговоры — никто не знал, где начальник управления.

С первых же слов Михаила Ивановича все выяснилось:

— Чувствую и понимаю ваше недоумение,— слегка улыб­нувшись, сказал он.— Дело в том, что бывший начальник Черкесского управления НКВД полковник Коноплянов уволен с занимаемой должности за нарушение социалистической законности при расследовании шахарского ограбления, за ошибки и промахи в работе. На его место назначается Вик­тор Иванович Гоголев, человек вам хорошо известный,—

Колосунин сделал жест в сторону Виктора Ивановича, сидев­шего в кресле справа от стола.— Прошу любить и жаловать. И позвольте поздравить вас, Виктор Иванович,— Котюсунин пожал протянутую руку Гоголева, который при последних словах Колосунина встал и неловко переминался с ноги на ногу.

— Поздравляем!

— Давно пора!

— Поздравляем, Виктор Иванович!

Когда шум и оживление улеглись, комиссар сказал уже другим тоном:

— А теперь — к делу. Просим вас, Виктор Иванович, хозяйничайте.

Гоголев занял место за столом, обвел собравшихся сра­зу посерьезневшим взглядом.

— Вы уже знаете...— голос его слегка дрогнул.— Сегод­ня в пять тридцать получена шифровка из Москвы о том, что над нашей Родиной нависла смертельная опасность...

Новый начальник управления говорил просто и коротко. Когда он перешел к вопросу о неотложных мерах по обеспе­чению государственной безопасности в новых военных усло­виях, несколько офицеров из сидевших за зеленым столиком, уже что-то строчили на листках бумаги.

— Наша задача — удвоить усилия, с тем. чтобы исклю­чить всякие нарушения общественного порядка, насколько возможно, ускорить следствие и расследование по старым делам, оказать помощь военным комиссариатам в мобилиза­ции людских и материальных ресурсов на оборону

В заключение Гоголев еще раз повторил приказ о пере­воде личного состава управления на казарменное положение, объявил распределение по командам, назвал старших каждой команды. В это время к столу подошел Леонтьев и положил перед ним несколько листков бумаги, только что заполнен­ных офицерами рапорты добровольцев об отправке на фронт.