Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

— Ладно. Хватит. Дай ему подписать протокол, Вадим. Но толстяк не умел расписываться. Пришлось читать протокол вслух, потом он припечатал бумагу собственным пальцем, деловито помазав его чернилами. Его увели.

... Акбашев держался надменно. На вид ему можно было дать лет сорок восемь, но, как выяснилось, ему недавно ис­полнилось сорок. Полукочевая, полная опасностей жизнь, частые кутежи, беспорядочные знакомства с женщинами рано состарили его крупное лицо с орлиным носом и наглыми красивыми глазами. Черные волосы серебрились на висках, резкие глубокие морщины перечертили лоб. Он носил усы, слегка обвисшие книзу, и остроконечную бородку. На щеке темнел шрам, напоминавший по форме клинописный значок с древней ассирийской таблички.

Зная, что Акбашева разыскивает Ляпунов, но не имея понятия, по какому делу, Жунид ограничился тем, что дал Паше-Гирею прочитать показания Кабалова. Паша-Гирей не­брежно просмотрел их и махнул рукой:

— Трусливая свинья. Раскололся в два счета...

— Вы подтверждаете его показания?

— Да. Какое это имеет значение.

— Бравируете, Акбашев?

— Нет. Трезво смотрю на вещи. Отрицать очевидное — грубо. Юлить и дрожать — тоже ни к чему. Есть более ра­зумный стиль поведения...

— А именно?

Акбашев ухмыльнулся прямо в лицо Жуниду.

— Бежать, начальник, бежать...

— Не выйдет...

— Увидим.

... На другой день утром обоих арестованных, изъятые из подвала Акбашева вещественные доказательства и лоша­дей в сопровождении присланных Дышековым людей полу­торка увезла в Баталпашинск. Жунид отправил Дыбагову телеграмму: «Арестованы известный контрабандист Паша-Гирей Акбашев и оптовый скупщик краденых лошадей Бекан Кабалов тчк Поставьте известность Ляпунова тчк Следы ка-рабаира ведут Баксан тчк Завтра выезжаем Нальчик тчк Подробности почтой тчк Шукаев».

Почти два года не был Шукаев на своей родине. С тех самых пор, как ездил туда за женой, чтобы перевезти ее в Краснодар.

Нетрудно представить себе, с каким чувством он подъез­жал к Нальчику. Все треволнения последних месяцев, горь­кие мысли о Зулете, которые по-прежнему не оставляли его,— все отошло на второй план, сгладилось, уступив место удив­ленно-радостному ощущению молодости и свежести. Так, наверное, бывает всегда, когда человек после долгой разлу­ки с родным домом вновь попадает туда, где прошло его бо­соногое детство, где он стал юношей, где встретил первую любовь. .

Маленький пузатенький автобус с брезентовым откидным верхом, напоминавший более поздних своих собратьев, полу-чившиХ меткое название «трясогузок», заносчиво катил по дороге, громыхая плохо закрепленным на моторе капотом.

Жунид и Вадим болтались на заднем сиденье, где неимо­верно трясло, но оба этого не замечали: один — захвачен­ный воспоминаниями, другой — новыми впечатлениями.

Стояло ясное ноябрьское утро, довольно теплое и голу­бое. Справа, вдали от дороги, над темными, покрытыми ле­сом спинами гор возвышался своими двумя сахарными голое вами ослепительный Эльбрус. Возле его вершин, как всегда, курились.легкие ватные облачка. А впереди, за двумя некру­тыми подъемами, которые им предстояло преодолеть, лежа­ло возле небольшой горной речушки родное село Шукаева. От него до Нальчика — рукой подать.

.. Нальчик накануне семнадцатой годовщины Октября не был похож на сегодняшний. Не было тут ни новых зданий всем известной теперь «Стрелки», ни заводов и фабрик, раз-бросанных по его окраинам, ни проспекта, обсаженного де-ревьями, ни асфальтированных улиц и площадей.

Но и тогда народ совсем юной республики готовился встретить праздник Великой революции во всеоружии трудовых успехов. На улицах люди вывешивали транспаранты и лозунги, маляры поспешно добеливали здания, пионеры уби­рали школьные дворы и под барабанный бой и пронзитель­ные звуки горна учились маршировать, чтобы красиво и строй­но пройти перед трибуной на праздничной демонстрации.

Из Баталпашинска Жунид созвонился с органами наль­чикской милиции, теперь они с Дараевым точно знали, где им искать Мухтара Бадева. Он сидел в нальчикской тюрьме.

Известие это поначалу раздосадовало обоих друзей. Зна­чит, о том, что карабаир и остальные чохракские лошади находятся у Бацева, имя которого назвал им скупщик Каба-лов, нечего было и думать. Осужден Бацев, наверное, «на всю катушку», и терять ему нечего. А стало быть, он может за­хотеть сказать им, где находится карабаир, а может и не захотеть. И ничего с ним не поделаешь.

Визит к начальнику нальчикского управления милиции отнял у них около часа. Шукаеву пришлось рассказать во всех подробностях о деле, которое привело их в Кабардино-Бал­карию, информировать о том, что Бацев принимал участие в похищении лошадей с Кенженского рудника, более подробные сведения о чем имелись у Дышекова в Баталпашинске. По­том начальник управления позвонил в ОГПУ, в ведении ко­торого была в те времена тюрьма, и следователи получили разрешение на допрос Мухтара Бацева. Их должен был встре­тить заместитель начальника тюрьмы по режиму Устирхан Шебзухов, человек, хорошо известный Жуниду. Когда-то он учился в Ленинском учебном городке.

Выйдя из управления, Жунид размышлял над тем, что предпринять, если Бацев заартачится и откажется говорить. Мысли его перебил Дараев:

— Ну, надеюсь, мы с тобой не заблудимся?

— Выдумал,— весело ответил Жунид.— Да мне здесь каждый домик знаком. Минут через двадцать доберемся.

— Слушай,— после некоторого молчания заговорил Да­раев.— Как ты все-таки утерпел и не сошел, чтобы зайти домой, к отцу, когда мы проезжали мост?

Шукаев вздохнул и покачал головой.

— Это мы успеем потом. Сначала — дело.

— А мои старики давно померли,— сказал Дараев.— Я еще мальчишкой был, лет девяти...

— Ты в детдоме воспитывался?

— Да. Давно я никого из наших не встречал. Поразъеха­лись, поразлетелись все... кто — куда. В Краснодаре только Женя Кондарев... Мы и учились вместе...

Жунид с любопытством посмотрел на приятеля.

— Как ты решил стать криминалистом? Дараев улыбнулся.

— С детства мы с Женькой бредили сыщиками. Сколько двоек хватали из-за этих Пинкертонов, Холмсов, Лекоков и прочих. Урок идет, бывало, а мы книгу под крышку парты подложим и читаем, сквозь щель. Одну строчку только вид­но. Прочел ее — и двигаешь книжку...

— Романтично...

Вадим слегка нахмурился.

— Поднапортила мне в жизни эта книжная романтика. Воображал себя выдающимся сыщиком... И взрослым стал, а все избавиться не мог. Казалось мне, что я пуп земли. Самый умный, самый проницательный...

— Чего это ты занялся самобичеванием?

— Да так, вспомнилось...