Владимир Малик - Князь Кий

— Второй ряд, копья вперед! Щиты — перед собой!

Воины второго ряда встали вполоборота левым плечом вперед, прикрылись щитами, а копья уперли в землю и выставили над воинами переднего ряда.

— Лучники, к бою!

Заколебались два задних ряда. Воины быстро извлекли из колчанов стрелы, наложили на луки.

Кий пристально следил за гуннами. Сначала солнце слепило ему глаза, и он мысленно отметил, что Ернак не отложил атаку на завтра, когда солнце слепило бы гуннов, а начал ее сейчас, хотя и его воины, и кони утомлены. Зато солнце у него было за спиной, а полян ослеплял.

Затем Кий обратил внимание на то, что гунны мчались не лавой, а длинным острым клином. Итак, поляне не имели никакой возможности встретить их тучей стрел, потому что левому и правому крылу стрелять не в кого. Они выстроились плотно, густо, и острый клин орды летел на вытянутый через все поле узенький строй полян, словно копье, словно боевой топор!

У Кия сжалось сердце: разве выдержит полянский строй такой страшный удар?

При этом он подумал, что на стороне гуннов еще и скорость. Тысячи лошадей, разогнавшись, своим весом легко, словно меч тетиву лука, рассекут, разорвут тонкий строй полян…

Все эти мысли промелькнули в его голове молниеносно и сразу исчезли. Нужно было вступать в бой — гунны вот-вот будут здесь!

Радогаст поправил на левой руке кожаную перчатку, достал стрелу. То же самое сделали воины третьего и четвертого ряда.

— Стреляйте!

Свистнули стрелы, пронзили синей воздух и, словно рой пчел, впились в острие гуннского клина. Пошатнулись и выпали из седел передние всадники, вздыбились и попадали вниз вместе с ездоками несколько лошадей.

Но орду это не остановило. Она, словно ничего не случилось, неслась дальше, копытами коней кромсая и превращая в кровавое месиво тела упавших на землю.

Стрелы летели непрерывно, поражая все новых и новых врагов. Но так же неустанно накатывалась орда.

Кий стоял рядом с Радогастом, стрелял вместе со всеми, а когда увидел, что гунны уже совсем близко, поднял и зажал в руке копье. Острие гуннского клина вот-вот должно врезаться в полянское войско… И тут неожиданно упал воевода Радогаст. Ниц — головой к гуннам.

Кий вскрикнул и наклонился над ним. Стрела вонзилась Радогасту в спину и, пронзив тело насквозь, вышла из груди. Отломив оперение и вытащив из раны стрелу с наконечником, Кий оглянулся. Кто стрелял? Откуда?

Позади поворачивала коней, собираясь в бегство, младшая княжеская дружина. Черный Вепрь, с луком в левой руке, тоже поворачивал коня.

— Проклятье! — воскликнул Кий. — Куда вы?

Но в этот момент вмешался Радогаст. Изо рта у него выбежала струйка крови, он открыл глаза.

— Это моя смерть? — спросил он, взглядом указывая на окровавленную стрелу в руках Кия.

Кий утвердительно кивнул головой:

— Да, тебя ранили.

— Покажи!

Кий поднес стрелу к туманяющимся глазам воеводы. Тот тихо произнес:

— Не гуннская… Наша!.. Отрый наконечник!

Кий вытер железный наконечник о рубашку и подал Радогасту. Воевода прикипел к нему взглядом, и его лицо вдруг исказилось от гнева.

— О, боги! Это же стрела Черного Вепря!

— Черного Вепря? — воскликнул Кий. — Не может быть! Ты уверен?

Страшный грохот заглушил его слова. Кий поднял голову. Гуннский клин врезался на полном скаку в полянский строй. Затрещали под конскими копытами полянские щиты, ужасно закричали воины, засвистели копья, зазвенели мечи и сабли.

Шагов за сто от того места, где лежал раненый воевода, гунны прорвали полянские ряды, и заходя с обеих сторон им в тыл, начали сечу.

Черный Вепрь со своей дружиной бежал к Родне.

Радогаст, кажется, не слышал всего этого — ни грохота, ни криков, ни лошадиного ржания, ни свиста стрел. Он, видно, понимал, что умирает, но страшное открытие придало ему сил, и он крепко сжал руку Кия.

— Я уверен в этом! — Сказал он отчетливо. — Если сомневаешься, вытащи из моего колчана стрелу и сравни наконечники… Они одинаковые… их делал нам один оружейник, кузнец Мякоть…

Кий быстро выдернул из колчана воеводы стрелу и сравнил наконечники. Одинаковые! Оба плоские, треугольные, с заостренными усиками… Ясно — их делала одна рука!.. Итак, стрелял в Радогаста Черный Вепрь!..

— Ну, что?

— Одинаковые, — ответил Кий.

— Проклятье!.. Как он ненавидел меня… И все-таки подкараулил, наконец! — проговорил с усилием Радогаст. — Я чувствую, как холодеют мои руки и ноги… Дух смерти уже витает надо мной!.. О боги!..

Ему стало трудно говорить. Изо рта пошла кровь. Кий нагнулся над ним, но его слабый голос терялся в клекоте боя, который медленно приближался к ним.

— Мужайся, княжич! Может, это еще не смерть твоя! — Кию хотелось хоть одним словом утешить раненого, хотя он сам не верил в то, что говорил.

Радогаст тяжело поднял веки, долго всматривался в Кия затуманенными глазами. Потом слабо пожал ему руку.

— О-о!.. Солнце зашло… Темно стало… Отомсти за меня… Поляны… Поляны гибнут… Я знаю…

Он вдруг вздрогнул, выпрямился и перестал дышать. Пораженный этой необычной смертью, Кий еще миг смотрел на его посуровевшее помертвевшее лицо. Потом встал, оглянулся — и ужаснулся: все поле боя было за гуннами. Они рассекли полянский строй пополам и двумя крыльями стали окружать их, безжалостно убивая боевыми палицами, разя саблями, топча лошадьми… А младшая дружина Черного Вепря, вместо того, чтобы врезаться в прорыв и отжать гуннов, отошла назад, остановилась на холме и наблюдала издали за побоищем.

«Черный Вепрь! Гнев Перуна на твою голову! Если останусь жив, я отомщу тебе — и за Радогаста, и за родовичей, что здесь бесславно гибнут», — подумал Кий и, схватив копье, бросился в кровавый водоворот, в самую гущу боя.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что поляне упали духом, что им уже не выстоять против бесчисленных всадников Ернака. Нужно спасать тех, кого еще можно спасти.

И он вовсю крикнул:

— Поляне! Не позволяйте себя окружать! Отходите в лес — он скроет нас и защитит от вражеской конницы!

Его сильный, звучный голос перекрыл шум боя и прокатился над правым крылом полянского войска. Левое крыло уже было полностью отрезано гуннами и обречено на гибель.

Упавшие духом воины, услышав, что кто-то думает, заботится о них, сбились в плотную группу и, прикрываясь щитами, начали медленно отступать к лесу. Теперь каждому стало ясно, что лишь густой лес спасет их от неистовой гуннской конницы, которая в чистом поле имеет несомненное преимущество перед пешими воинами.

Кий отступал вместе со всеми. До леса было недалеко, но гунны наседали. Нужно было отбить их, задержать.

— Копьями! Копьями бейте всадников! — кричал он. — Потому что наши мечи коротки, чтобы достать их! Мечами вспарывают животы коням!