Александр Сегень - Ричард Львиное Сердце: Поющий король

Вдруг Фовель стал приседать на задние ноги, мотать головой, похрапывая, и наконец остановился как вкопанный. Тут только Ричард вспомнил про то, о чем совсем забыл в радостном выступлении из Акры. В следующий миг ноздри его защекотал трупный запах.

— Ах ты! — с досадой хлопнул он себя по колену. — Что же делать? Фовель! Но ведь нам обязательно надо перейти через эту чертову реку, иначе мы никак не попадем на юг. Ну что ты молчишь? Гоготни хотя бы, Фовель, миленький, нам надо идти в поход, пойми!

Конь глубоко вздохнул и зашагал налево. Ричард слушался его и не тянул поводья вправо. Стало быть, Фовель решил подняться вверх, вдоль русла реки, до того места, где русло не завалено трупами. Правильное решение.

— Кто ты, Фовель? — в благоговейном ужасе перед сообразительностью коня, спросил Ричард. — Может, мне следует называть тебя как-то иначе? Ганнибал или Александр? Или Юлий? Ответь, коняжка!

Фовель только вздыхал в ответ. А может, вздыхал от трупного запаха, который время от времени, когда стихал западный ветер, доносился со стороны реки. Наконец он прекратился, и, сделав еще шагов двадцать, конь свернул направо и вскоре вышел к берегу реки. Все великое воинство крестоносцев послушно следовало за конем короля Англии. Переходя реку, Ричард смотрел вправо и видел вдалеке трупы, над которыми кружили стервятники. Но — вдалеке. И он старался не присматриваться. Перебравшись на другой берег, Фовель пошел прямо и лишь спустя какое-то время еще раз свернул и вышел к берегу моря. Так они миновали страшное место.

— Ты знаешь, Фовель, — продолжал разговаривать с конем Ричард, — у меня никогда не было такого коня, как ты. Я обязательно сложу о тебе прекрасную сирвенту. Правда, меня потом непременно будут обвинять в склонности к скотоложству, ну и черт с ними. Что-то я начинаю разочаровываться в роде людском. Хорошо ли это, как думаешь? Знаю, ты скажешь: нехорошо. Но как можно жить с людьми более тридцати лет и не возненавидеть их? Хотя… Ты прав, Фовель, в большинстве своем они славные.

Медленно двигаясь вдоль берега Акконского залива, к полудню, пройдя всего-то каких-нибудь шесть лье, войска, ведомые Ричардом и Фовелем, подошли к горной гряде Кармель с довольно высокой главной вершиной. У подножия гряды стояла крепость, окруженная крупным поселением, улицы которого взбегали дерзко вверх по склону.

— Смотри, Фовель, — говорил Ричард. — На этой горе жил когда-то давно великий праведник. Звали его Илья-пророк. Вон с той вершины он вознесся прямо на небо. А крепость и поселок внизу мы называем Винь-де-Дьё [81] Винь-де-Дьё ( фр . Vigne de Dieu) — Виноградник Божий. Точный перевод на французский палестинского слова «Кармель». , хотя местные жители именуют его как-то иначе. Сейчас мы спросим у Амбруаза, он все знает. Амбруаз! Амбруа-а-аз! Где ты там?

— Я здесь, ваше величество.

— Как сарацины называют наш Винь-де-Дьё?

— Хайфа.

Взятие крепости оказалось делом несложным, занявшим не более четырех часов. Гарнизон в ней был невелик, и, оказав ради приличия некоторое сопротивление, он в итоге сдался почти без крови. Со стороны крестоносцев погибло человек семь, с той — столько же.

Ричард радовался легкому успеху и затеял пир в крепости, которую назвал в честь пророка Ильи — Ильиное Сердце. Корабли, вышедшие из Акры, вынуждены были встать тут на якорь, причем знатоки пришли к выводу, что здесь превосходное место для пристани, которую на всякий случай не мешало бы построить.

Живописные горы, довлеющие над всей местностью, не зря назывались Божьим Виноградником — виноградные и оливковые сады здесь давали большие, изобильнейшие урожаи. Ричард с удовольствием отправился на прогулку вдвоем с Беренгарией, они поднялись в гору, где видели множество причудливых пещер и гротов, в которых в древности скрывались от безбожной Иезавели еврейские праведники и пророки, а в эпоху крестоносцев — воры и разбойники. Окончив прогулку осмотром полуразрушившегося дворца царя Ахава, король и королева Англии вернулись к своим подданным и предались обильной трапезе с вином. Наконец Ричард запел и, спев несколько старых песен, сочинил новую сирвенту — не вполне удачную, но в ней было все: и пророк Илья, и пещеры, таящие в себе награбленное золото, и жилище Зевса, и призрак кровавой Иезавели [82] Иезавель — жена библейского израильского царя Ахава, поклонявшаяся Ваалу и Астарте и обратившая почти всех евреев в язычество. Само имя Иезавель стало синонимом нечестия и разврата. , и даже рифмовавшийся с Иезавелью Фовель.

На другой день поход продолжился. Оставив за спиной одетые зеленью вершины Кармеля, крестоносцы пересекли Керумский полуостров и ринулись на новую крепость, носившую название Кастеллум Перегринорум. Взятие ее оказалось чуть более трудным, чем взятие вчерашней твердыни. Здесь крестоносцы пробыли два дня, восстанавливая ими же самими разрушенные стены. В Кастеллуме Ричард оставил небольшой гарнизон под начальством Ренье де Тараскона, чтобы уж больше не оглядываться, где этот прохвост и не пристает ли он с ухаживаниями к Беренгарии.

Спустившись еще на два лье к югу, крестоносцы обнаружили следующий город и крепость Сарафанд в полностью разрушенном состоянии и со следами недавно побывавшего здесь значительного войска. Разведка тотчас установила, что армия Саладина вовсе не прячется далеко за хребтом Кармеля, она давно уже пересекла Самарию и встречает Ричарда в широкой Саронской долине.

Вскоре следовало ожидать большого сражения. Восстановив Сарафанд, крестоносцы собрали здесь новый военный совет, на котором было принято решение дать Саладину битву в Саронской долине, если Саладин этой битвы захочет. В открытом сражении на широком поле можно было надеяться на успех, если только жара перестанет нарастать. А жара, как назло, поднималась и поднималась. Ветер с запада прекратился, на небе не осталось ни облачка, и с самого утра начинался точно такой же нестерпимый зной, от которого все еще так недавно изнывали в Сен-Жан-д’Акре. Быстрое продвижение большого войска по такой жаре становилось немыслимым. К концу августа миновали лишь Дору и Цезарею — и та и другая были разрушены до основания, точно так же, как Сарафанд. Такого веселья, как в стране пророка Ильи, не было уже и в помине. Саладин не давал веселиться. Расплавленное жарой, огромное войско перегринаторов растянулось вдоль побережья на несколько лье, и при удачном мощном броске султан способен был нанести значительный ущерб. Да только и он жалел войско по такой жаре.

В первых числах сентября Ричард все же повел войска в Саронскую благоуханную долину. Отсюда он посылал в Цезарею, где осталась Беренгария, полные корзины гиацинтов и роз, тюльпанов и анемонов. Он трепетал в предвкушении битвы, которая, по его расчетам, должна была решить все. Он говорил о ней с Фовелем, и Фовель понимал его. Он сочинил песню о том, как гиацинты Сарона дали бой тюльпанам: