Александр Сегень - Ричард Львиное Сердце: Поющий король

В пятницу шестого сентября передовые полки крестоносцев вошли в соприкосновение с передовыми полками мусульман на подступах к Арзуфу. После недолгой стычки две лавины отхлынули друг от друга на небольшое расстояние и застыли, готовясь к завтрашней битве. Весь вечер на всей ширине Саронской долины шло построение войск, задние подтягивались к передним, менялись местами, переругиваясь и волнуясь. Войска самого Ричарда заняли положение на левом крыле, у подножия гор Самарии. Итальянцы и французы герцога Бургундского заняли середину. Все остальные, под началом Анри Шампанского, обосновались на правом крыле.

В субботу, накануне праздника Рождества Богородицы, с первыми лучами рассвета полки крестоносцев были атакованы легкой негритянской пехотой, следом за которой сразу же накатила вторая волна — пешие бедуины, вооруженные луками и короткими копьями. Затем обрушилась следующая лавина — сверкающая саблями и секирами турецкая конница.

Так началось знаменитое сражение под Арзуфом.

Король Англии Ричард Львиное Сердце стоял на одном из холмов Самарийского предгорья, и солнце, встающее слева от него над горами, искрилось медью в его рыжих волосах, усах, бороде. Внимательно взирая на происходящее в долине, он постепенно приходил в волнение. Вот захлебнулась первая, пробная атака негритянской пехоты, и, отразив ее, правый фланг и центр несколько продвинулись вперед. Вот остановлено наступление бедуинов, довольно грозное, унесшее немало жизней христиан. Вот засверкали в лучах рассветного солнца сабли и секиры турецкой конницы, затрепыхались красные флажки с полумесяцами.

— Пора! — воскликнул Ричард, вскакивая в седло и пришпоривая Фовеля. — Ланс!

В руке его оказалось длинное тяжелое копье. Король опустил забрало, закрывающее только верхнюю половину лица, и, двигаясь рысью впереди своих рыцарей, громко запел:

Турецкая конница яростно врубилась в порядки крестоносцев, сминая их, давя, рассекая. Прокатился грохот, как если бы каменное, волнуемое бурей море ударилось о прибрежные скалы.

На левом фланге все пришло в движение, все засверкало, загрохотало, и Ричард чувствовал это спиною, несясь на Фовеле в бой. И он первым врезался копьем в правое крыло турецкой конницы, пропоров одного из сарацин насквозь точнейшим ударом. Тотчас, схватив тяжелую палицу, он принялся сбивать ею врагов одного за другим, тесня Фовелевой грудью коней противника.

Ни с чем не сравнимое чувство восторга битвы охватило все его существо, как будто все, кто шел следом за ним, были в Ричарде, в его руках, плечах, локтях. Проломив чей-то щит, палица застряла в нем острыми зубьями, пришлось бросить ее и вытащить из ножен меч. И вот уже турецкая голова снесена Шарлеманем, брызги крови заляпали грудь и бороду Ричарда — прекрасно! Какой восторг! Что за счастье!..

И — дрогнули турки, смяты, отброшены, сорваны с седел под ноги своих коней. Полки Ричарда выдвинулись вперед и по приказу короля остановились, готовые отразить новое наступление мусульман и лишь потом полностью самим перейти в наступление.

Временно наступило затишье — битва продолжалась там, где распоряжался Анри де Шампань, на правом крыле.

— Саладин дает нам остыть, — проворчал Ричард. — Но переходить в нападение еще рано. Дождемся появления арабской конницы. Дайте промочить горло!

Он взял серебряную фиоль [84] Фиоль — вид фляги. и сделал из нее несколько глотков кармельского вина, сильно разбавленного водою.

— А вон и конница, — сказал сэр Роберт Лейчестер, — правда, какая-то странная.

Возвратив фиоль слуге Мишелю, Ричард посмотрел туда, куда ему указывал Лейчестер, и увидел и впрямь довольно странное зрелище. Два всадника скакали во весь опор в их сторону, подняв вверх правую руку с растопыренными пальцами, что означало — у них нет оружия. Между ними скакали три великолепных жеребца, покрытых сверкающими золотом седлами — два вороно-чалых, а один той масти, которую некоторые называют мышастой, а некоторые — голубой.

— Не стрелять! — крикнул Ричард, хотя никто и не стал бы стрелять по людям, делающим знаки, что они едут с миром.

Странные всадники подскакали к Ричарду, остановившись в пяти шагах от него.

— Приветствую тебя, Мелек-Риджард Альб-аль-Асад! — воскликнул один из них, красивый юноша лет двадцати, не более. — Я брат султана Салах-ад-Дина, мое имя Альмелек Аладиль Сафаиддин.

— Приветствую и я тебя, любезный Аладиль, — отвечал Ричард. — С чем пожаловал?

— Подарок от Салах-ад-Дина. Эти кони — самые лучшие. На них — самые лучшие багдадские седла. Великий султан восхищен твоими смелыми действиями. Он любовался тем, как ты сражался, и повелел привести к тебе этих скакунов. В подарок.

Ричард переглянулся со своими рыцарями:

— Видали когда-нибудь что-либо подобное? В самый разгар сражения!

— Да, следует признать, Саладин и впрямь человек великой души, — сказал Ланкастер. — Но стоит ли принимать подарок?

— Уверяю вас, тут нет никакого подвоха, — пылко воскликнул Аладиль, ударив себя кулаком в грудь.

— Так что же, Саладин не держит на меня зла за казненных заложников? — спросил Ричард.

— Я этого не говорил, — ответил Аладиль. — Он очень зол на Мелек-Риджарда и никогда не простит ему его злодеяния.

— Это хорошо, — сказал Ричард и приказал слуге Даниэлю немедленно скакать к обозу, найти там лучшие вещи, включая лиможский ларец, и привезти как можно быстрее сюда.