Златослава Каменкович - Ночь без права сна

— Повторите фамилии, которые назвал Ясень Стахуру, — приказал Вайцель.

— Любомир Кинаш, Мариан Лучевский, Владислав Дембский, Евген Вовк, Марко Лоза, Федько Лях. Ясень сказал, что все они арестовали и сидят в тюрьме в разных камерах.

Последних слов Ковского Вайцель не слушал. В эту минуту он думал о другом: поверил ли Франко Стахуру, что Лучевский — провокатор? Он анализировал реплики, сообщенные Ковским, чтобы убедиться, действительно ли ночные собеседники Стахура заподозрили Лучевского.

Вайцель решил, что нужно выслушать Стахура, сопоставить его сообщение с рассказом Ковского и только тогда делать вывод.

— Ковского ведите к парикмахеру, — приказал он Кранцу. — Надо побрить, затем накормить, только… спиртного в меру. И в девятнадцатую камеру, к этому доктору…

Вайцель обернулся к Ковскому и едва заметно улыбнулся, что очень редко с ним случалось и означало: он доволен.

— Мы арестовали подозрительного субъекта. Пока не знаем, кто он такой. По документам — Клемент Ванек, чех, житель Праги, врач. Но паспорт, по-видимому, фальшивый. Вы должны вывернуть этого врача наизнанку, — понизил голос Вайцель. — Говорят, он гипнотизер. Проверьте. Пусть он вас усыпит. Придумайте себе профессию и новую фамилию. Назовите себя учителем из Дрогобыча, скажите, что приехали к брату во Львов. Арестовали же вас сегодня вместе с братом. Если он проявит интерес, вы осторожно, намеками, дайте понять: брат ваш — социалист, и вы приехали не просто повидаться, а с кое-какими важными поручениями. Больше не фантазируйте. Посмотрим, как он будет реагировать. После продумаем ваше дальнейшее поведение.

— Я выбрал себе новую фамилию, пан директор: Антон Захарчук. Так зовут моего соседа по квартире.

— Хорошо. Нам важно установить, пан Захарчук, связан ли чех с Иваном Франко. Держитесь с ним чрезвычайно осторожно. Не проявляйте особой активности. Пусть он сам говорит, а вы только поддакивайте. Разумеется, это не означает, что вы должны быть безынициативным. В нужный момент сумейте подогреть разговор, вставить словечко. О, да что я зря теряю время, будто вы новичок! Пан Захарчук, если вам удастся выяснить связи этого доктора с Иваном Франко, ждите награды. До свиданья, — заключил свое наставление Вайцель и, не подавая руки, пошел в кабинет начальника тюрьмы, где его ждал Стахур.

Выслушав Стахура и сопоставив его рассказ с рассказом Ковского, Вайцель пришел к заключению, что арестанты поверили в легенду Стахура о предательстве Лучевского.

— Чудесно, пан Стахур. Теперь следователь во время допроса сделал так, чтобы подозрение, которое вы заронили в душу Богдана Ясеня, укрепилось. После этого ваша задача — добиться, чтобы кто-нибудь из вашей камеры по тюремному «телеграфу» передал в другие камеры, что Мариан Лучевский предатель. Ясно?

— Да.

— Когда все проделаете, я устрою, чтобы Мариан Лучевский «покончил жизнь самоубийством». Против вас нельзя оставлять ни одной из улик. Мертвый Лучевский никому не докажет, что он не предатель. Таким образом, ваш авторитет среди рабочих станет непререкаемым.

— Пан Вайцель, мне кажется, что пока я в камере сорок один «А», там… — он хотел сказать: «не нужен сыпак», но замялся и произнес, — там не нужен второй агент.

Вайцель пронзил Стахура испытующим взглядом и спросил:

— А разве там есть?

— Я не думаю, чтобы вы ценили меня, если я не буду с вами откровенен. Да, есть! Ковского следует перевести в другую камеру, он может мне помешать.

— Так думаете вы, или еще кто-нибудь в камере? — с едва заметной досадой в голове спросил Вайцель.

— Я один так думаю. В камере все его жалеют, никто и не подозревает…

Вайцель успокоился, однако прозорливость Стахура поразила его. «Да, он хорошо начал свою карьеру! Его надо беречь — далеко пойдет… Пожалуй, только такой агент и способен стать неотступной тенью Ивана Франко», — подумал. А вслух сказал:

— Ковского убрали с вашей камеры.

Теперь Вайцель был совершенно уверен, что все, что скажет Франко, станет известным полиции.

Доктор Ванек, в камеру к которому бросили «учителя» Аптона Захарчука, оказался общительным, остроумным, добродушным человеком. На тюремные запреты он не обращал внимания и, расхаживал по камере, мягким баритоном напевал одну мелодию за другой.

— Подпевай, брат! — настаивал он, останавливаясь перед Захарчуком и теребя его за лацкан сюртука. Неожиданно он прерывал пение, хватал Захарчука за руки и пускался с ним в пляс по узкой, тесной камере.

— Выглядишь ты, как мертвец! Темпо!

Захарчук никак не мог раскусить доктора: то ли это человек с «поврежденным чердаком», то ли шарлатан, которого Вайцель по ошибке принял за опасного преступника. Как бы там ни было, но в голове «учителя» никак не укладывалось: доктор — и такой характер. Да он скорее похож на бродячего артиста!

В свою очередь, доктор, хорошо знавший фокусы тюремщиков, сразу смекнул, что за «учитель» Антон Захарчук. Как-то он подсел к «учителю» на топчан и с таинственным видом зашептал:

— Так вы говорите, что вас — за политику?

— Да. А вас за что? — у Захарчука прямо дух перехватило: наконец представился случай завязать серьезный разговор.

— Да и меня за это, — поглядывая на дверь, сказал доктор. — Может быть, по одному делу сидим.

— Меня тайняк [13] Тайный агент полиции. выследил…

Ванек наклонился к Захарчуку и в самое ухо гаркнул:

— Дурак!

«Учитель» испуганно отшатнулся.

— Я говорю, что тайняк — дурак! — доктору стало смешно. — Если бы он знал… — и оборвал фразу.

«Почему замолчал?» — заволновался Захарчук. В темноте он не видел лукавой улыбки доктора, сосредоточенно расхаживающего по камере.

А Ванек, заинтриговав собеседника, выжидал, как дальше поступит этот тип. Его нисколько не удивляло, что «учитель» молчал и не проявлял назойливости. Ничего не скажешь — опытный, профессионал.

Захарчук, вначале обрадовавшийся неожиданной откровенности доктора, теперь недоумевал: «И чего он умолк на полуслове? Наверное, испугался, что сболтнул лишнее. Что он имел в виду? Так и подмывает расспросить, но нельзя. Вайцель не зря предупреждал. Жаль, ведь так хорошо началось».

Захарчук не догадывался, что доктор знал, с кем имеет дело. А Ванек был совершенно уверен, что «тайняк» не утерпит и попытается выудить из него подробности интересующего его «дела».

Так оно и случилось. В молчаливом поединке, продолжавшемся до отбоя, поражение потерпел Захарчук.

Ворочаясь на отсыревшем соломенном матраце, лежавшем на цементном полу рядом с единственным в камере топчаном, где растянулся доктор, «учитель» вдруг спросил:

— Уважаемый пан доктор, я так себе думаю: если бы нас с вами подозревали в одном и том же грехе, вряд ли посадили бы вместе. Как вы считаете?