Олег Коршунов - Коловорот

Часто в толчее боя супротивники оказывались прижаты друг к другу вплотную: не размахнуться ни саблей, ни топором, — тогда сцеплялись, обхватив друг друга руками, пешие ратники тащили монголов из седла, и оба, уже на земле, старались подмять друг друга. Но то не дружеская борьба, без которой не обходился ни один праздник ни у русских, ни у монголов, и исход ее иной, — то бой увечный, смертный; руки ищут горло врага, пальцы давят глаза, рвут ноздри и рот, вцепляются в бороду. Оба стараются выломать руки супротивнику, заворачивая их в суставах, ломают пальцы, зубами вцепляются в горло врага! Эх, человече! Сложись по-другому, могли бы вместе сидеть за дружеским столом, но почему-то сложилось так, что нужно давить и рвать друг друга руками, и нельзя иначе. А как теперь по-другому?.. Почему так?

Основу русского войска составляли дружинники — кмети — профессиональные воины, люди боя. Из них собирались конные дружины князей и бояр. И если ратники из землепашцев, ремесленников и охотников составляли основную часть, опору воинства Коловрата, то главной ударной силой были воины его личной боярской дружины, черниговские удальцы, которых Евпатий позвал с собой, да немногие рязанские дружинники, случаем оставшиеся в живых после степного нахождения. Мужиков — земледельцев, пастухов, хорошо державшихся в седле, — Коловрат тоже посадил на коней, они вступали в бой во вторую очередь, вслед за дружинниками, наносившими основной удар. Таким образом, дружина Евпатия исчислялась в пять сотен всадников. И сейчас они пробивались во главе русского войска туда, где колыхался на ветру бунчук Бату-хана, и уже виднелся белый верх огромного ханского шатра, но атака все-таки завязла в многолюдстве монголов. Ряды монголов сгустились, к месту боя стекались их свежие отряды, но если монголам удалось атаковать русов с тыла и флангов, то переломить битву у них не получилось: волна накатилась на волну.

Бой конных кметей отличался от боя пеших ратников. Если в начале конной сшибки большую роль играет пробивная сила копий, то сейчас, когда замедлилось движение вперед, ряды противников перемешались, сгрудились в тесноте — где свои, где чужие? — в ход пошли мечи, сабли и топоры (или по-русски — секиры).

Сеча… Бешеная круговерть, мелькание бликов доспехов, лезвий оружия, лиц людей, обезображенных звериным оскалом, конских морд, свист и звон тысяч клинков, дикие крики людей и лошадей, сливающиеся в единый неумолимый гул битвы. В такой неразберихе ситуация меняется мгновенно, враги могут быть со всех сторон, ты можешь оказаться окруженным — один против всех! И удары, удары отточенной стали со всех сторон! В этой стихии есть только один способ выжить, — даже и не только остаться в живых, но и победить! — это наносить удары. Способ жизни, существования в сече — это бить, сечь часто, непрерывно, непредсказуемо во все стороны и назад в том числе, и как можно быстрее. Максимально заполнить ударами пространство вокруг себя! Вспомним боевой танец-тренировку Коловрата. Попал, не попал — некогда останавливаться, бей дальше, не в голову, так в плечо, не тому, так другому! Сознание не успевает за быстро меняющейся реальностью и в бессилии отключается, — человек продолжает биться! — но… в этом и спасение! Сознание с его условностями, оценками и запретами не дает раскрываться заложенному в нас потенциалу (как созидательных, так и разрушительных сил). Здесь, сейчас, когда смерть вокруг, когда твоя жизнь висит на волоске в пространстве свистящих клинков, не сдерживаемая условностями сознания, пробуждается огромная сила самого древнего и мощного инстинкта — инстинкта самосохранения, — движения становятся в несколько раз быстрее возможного, тело становится нечувствительным к боли, воин может продолжать сражаться, имея страшные раны, которые в обычном состоянии приводят если и не к смерти, то к невозможности двигаться вследствие боли и потери крови. Тело превращается в неудержимую машину разрушения, несущей смерть. Но это происходит не с каждым, и еще меньше, единицы людей научились контролировать и вызывать у себя при необходимости это состояние. Но такие люди были! Стихия беспощадной рукопашной схватки породила на Руси неповторимые в своем роде личности непобедимых воинов — витязей. Одним из таких был Евпатий Коловрат.

Евпатий бился боевым топором, прикрываясь круглым щитом от стрел и ударов. Сражаясь в первых рядах, Коловрат держал во внимании всю картину боя. Когда он видел, что где-то русичам приходится туго, то сразу же устремлялся туда, бросаясь в самую гущу врагов, часто оказываясь окруженным со всех сторон, но ничуть этим не смущаясь, разил степняков, рассыпая удары во все стороны. И монголы, яро кидавшиеся на окруженного вражеского вожака, неизменно находили здесь свою смерть. А русские, обод-ренные примером воеводы, с новой силой напирали на степняков.

С топором Коловрату пришлось расстаться в один из критических моментов боя. Нахлынули свежие сотни степных удальцов, и русским снова пришлось нелегко. Евпатий, недолго думая, крутнув над головой свою секиру, со всего плеча метнул ее в предводителя нового монгольского отряда — нойона в золоченых доспехах. Топор ударил багатура в грудь и, бездыханного, сбил на землю. Боевой дух монголов был сломлен, и ратная удача вновь окрылила русичей.

На Руси издавна было заведено решать исход ратного спора в рукопашной схватке. Монголы были неплохими воинами, но их родина — бескрайние степи, огромные открытые пространства — приучила их искать победы в ловкости маневра всего войска, — кто кого перехитрит, — отсюда резкие, шумные атаки с последующим ложным отступлением, чтобы завлечь противника в ловушку. Монгольский воин — это прежде всего отличный наездник, стрелок из лука, беспрекословно повинующийся начальнику. На прямое столк-новение монголы решались только при явном численном превосходстве.

Так и не сумев растоптать своим натиском малое войско русов, монголы ослабили напор, откатились, готовя новую атаку.

К Бату-хану привели пятерых русов, которых выволокли на аркане прямо из боя. Бату, сидя в седле, сверху вниз разглядывал пленных, сбитых нукерами на колени, — все ранены, перепачканы кровью, своей и монгольской. Давя их взглядом, который, впрочем, русские переносили совершенно спокойно, видимо, не понимая, перед кем стоят, Бату-хан спросил через переводчика:

— Я хочу услышать от вас только одно: кто ваш воевода? Его имя?

— Нам нечего скрывать, воевода наш — Евпатий Коловрат, боярин рязанский. Ты всю семью его сгубил, Рязань порушил, он теперь от тебя не отступится.

— Не отступится?! На что вы все надеетесь, вылезши из своих лесов и напав на мое войско столь малым числом? Вы сейчас умрете!