Виталий Познин - Двойник Цезаря

Выборы начались рано утром, едва голубизна неба окончательно растворила на востоке бледнеющие звезды.

Авгур на Марсовом поле, прикрыв голову тогой, чтобы ему не мешал гул собравшейся толпы, застыл, прислушиваясь к голосу богов. Наконец, он открыл лицо и, обратившись к притихшим гражданам Рима, объявил, что ауспиции благоприятны и боги дают свое согласие на проведение в этот день честных и справедливых выборов.

В жертву богам были принесены огромный белый бык и несколько белых баранов, и жрецы, исследовав их внутренности, объявили, что и здесь все в порядке, после чего избиратели устремились за высокий деревянный забор, напоминавший загон для овец.

За этим, большим забором было еще множество других заборов-перегородок. Они образовывали десятки отсеков, в которых избиратели собирались по классам и центуриям. Пока народ, давясь в проходах и весело переругиваясь, заполнял зазаборное пространство, делегаты от каждой из центурий начали жеребьевку. Она должна была определить центурию, получавшую прерогативу, то есть право голосовать первой.

Эта традиция – объявлять результаты голосования после подсчета голосов центурии, получившей прерогативу, – шла из далекой древности и носила характер своего рода жребия: первые избиратели, называвшие кандидатуры будущих консулов, как бы выполняли волю богов. И, действительно, последующий ход избирательной процедуры чаще всего подтверждал первичный результат. Трудно сказать, вследствие чего это происходило, – то ли первая центурия достаточно точно выражала общие настроения и желания, то ли мнение этой центурии, которое, становясь известно остальным, невольно оказывало влияние на остальную часть избирателей.

Цицерон с замиранием сердца ожидал, какая из центурий вытащит табличку, дающую ей право голосовать первой, и когда, наконец, результат был объявлен, вздохнул с облегчением, – в центурии, получившей прерогативу, было немало его клиентов и хороших знакомых.

Авгур снова воздал славу мудрым богам и предоставил слово первому консулу, который торжественно объявил начало первичного голосования.

Избиратели из когорты, получившей прерогативу, заполнили полученные от счетчиков специальные таблички и, вписав в них имена двух кандидатов, выбранных из общего списка, двинулись из-за забора к многочисленным выходам. Выходы были рядом с канавой, по другую сторону которой стояли большие плетеные корзины, куда следовало опустить табличку. К корзинам этим вели узкие мостки – пройти через них мог лишь один человек. Это было сделано для того, чтобы никто не мог проголосовать повторно. Чтобы избежать других нарушений, возле каждой из корзин дежурили бдительные контролеры и группа наблюдателей, состоявшая из доверенных лиц кандидатов.

После подсчета голосов председатель встал на возвышение и, произнеся традиционное пожелание о том, чтобы результат голосования оказался счастливыми и благоприятными для государства и всех его граждан, объявил результаты голосования.

Из семи кандидатов впереди всех шел Цицерон. Это сообщение было встречено одобрительным гулом и аплодисментами. Цицерон не смог сдержать своего ликования и, подняв вверх обе руки, как триумфатор, ответно поприветствовал собравшихся.

– Если бы Катилины не было, Цицерону надо было его выдумать, – сказал вполголоса Юлий Цезарь стоявшему неподалеку от него Марку Крассу. – Благодаря слухам про зреющий заговор, наши аристократы, за неимением серьезных фигур из своей среды, поставили на господина адвоката. Хотя из него такой же политик, как из меня игрок на флейте.

– Да, похоже, Цицерон нас переиграл, – согласился Красс. – Антоний – наш человек, но без Катилины он будет бесполезен.

Цезарь хотел ему ответить, но тут председатель, переждав, когда стихнет шум, продолжил сообщение о предварительных итогах голосования. На втором месте по количеству поданных голосов оказался Антоний, на третьем, с совершенно ничтожным отрывом от Антония – Катилина.

– Что касается Антония, то этого следовало ожидать, – заметил Юлий Цезарь. – Толпа часто голосует за личности серые и мало кому известные. Именно таков наш Гай Антоний. Надо сказать, его сын Марк Антоний гораздо энергичней и умней папаши…

Катилина со своими доверенными лицами стоял на другой стороне Марсова поля. Когда объявили результаты, на лице его ничего не отразилось, но душу мгновенно охватило тяжелое, мрачное предчувствие.

– Это явная подтасовка, – попытался успокоить его Цетег. – Я думаю, общий результат будет в нашу пользу.

Луций ничего не ответил и продолжал мрачно смотреть на высокий забор, за которым своей очереди дожидались еще 372 центурии.

Наконец, двери в заборе распахнулись, и массы людей потекли через мостки, наполняя корзины именами, два из которых дадут название следующему, 691 (63 г. до н. э.) году в истории великого Рима…

Подсчет голосов завершился, когда солнце стало клониться к закату. Основная часть избирателей, проголосовав, разбрелись кто куда, но к вечеру все снова стали подтягиваться на Марсово поле, – кто движимый простым любопытством, кто – чисто меркантильными соображениями: после результатов голосования агенты кандидатов производили тайную раздачу денег завербованным ими избирателям, если кандидат получал нужное число голосов.

Председатель вновь произнес дежурную фразу и объявил конечный результат: консулами на следующий год становились Цицерон и Антоний.

– Приходится признать, что сторонники Цицерона поработали лучше нас, – сказал Юлий Цезарь. – Ну что ж, может, это и к лучшему. Потому что еще неизвестно, куда бы повернул наш Катилина… Одно не понимаю – зачем Цицерону нужна эта игра в политику. Очевидно, он решил, что может войти в историю только, как общественный деятель.

– Действительно, Катилина оказался для Цицерона просто подарком судьбы, – отозвался Красс. – Наши старцы так боятся любых перемен, что дружно сошлись на арпинском словоблуде. Впрочем, Цицерон, я думаю, в свою очередь дал им заверения, что будет верен им, как пес.

– Да, занятные превращения случаются с людьми, – заметил Цезарь, поправляя свою тогу. – Человек из глубинки, убежденный популяр переходит на сторону олигархов, а закоренелый сулланец, недавно боровшийся с популярами, – теперь выразитель народных чаяний. Кстати, где он, наш неудавшийся герой?..