Александр Старшинов - Завещание императора

«Адриан Гаю Осторию Приску, привет!

Завтра в восьмом часу дня будь у меня во дворце. Вместе отправимся на приятную прогулку в Дафнийскую рощу. Зенон поедет с нами — и никого, кроме охраны. Друзьям своим скажи, что они вольны будут делать в этот день что угодно.

Будь здоров!»

— Ответ я должен написать или передать на словах? — спросил Приск, нахмурившись.

То, что послание принес лично Зенон, говорило о его важности. Но приказ явиться одному не понравился. Очень…

— На словах.

— Тогда передай — я буду.

«В принципе — глупый ответ… что еще может ответить военный трибун наместнику провинции?» — подумал запоздало Приск.

Приглашение Адриана его встревожило. Почему роща Дафны? Зачем?

Приск никак не мог забыть подозрительный взгляд, брошенный Адрианом, и шипящие интонация в голосе, когда наместник спросил: «А читал ли ты привезенный текст?»

Трибун возлежал за столом Филона, наслаждался прекрасным вином с пряностями и пытался хоть отдаленно вообразить, что же именно задумал Адриан? Отправиться в рощу Дафны и убить там Приска? Или перед тем устроить изощренную пытку, дабы выяснить — кто именно посвящен в тайну?

Изысканные блюда уже не радовали. Приск выпил немного лаодикийского вина после обеда во время положенных возлияний, сообщил хозяину, что уходит (Марк Афраний уходит тоже — незачем ему напиваться, молод еще), и поспешил в свою спальню. Здесь, достав из мешка с вещами восковые таблички, он написал краткое письмо Куке.

Вслед за обычными приветствиями была там такая фраза:

«Всем, кто неосторожно отведал принесенного блюда, грозит смертельная опасность. Яд действует медленно, но неотвратимо — и только дальние дакийские воды могут излечить от этой напасти. Боюсь, мне уже ничто не поможет, и я обречен буду умереть подле Адриана».

Закончив письмо, Приск зашел в комнату к Афранию Декстру.

— Завтра ближе к вечеру я отправлюсь на прогулку вместе с Адрианом, — сообщил Приск. — Ни тебя, ни Максима с собой не возьму — таков приказ наместника. Если Адриан вернется в Антиохию без меня и скажет, что со мною стряслась какая-то беда, немедленно возвращайся в Рим (что бы ни говорил тебе Адриан) и передай это письмо Куке.

— Что тебе угрожает?

— Это я выясню завтра.

— Я ничего не понял… Можешь объяснить подробнее?

— Опасаюсь, Адриан убьет меня… А потом всех, кого можно назвать моими родственниками или друзьями… Ты — среди них.

— Ты… серьезно… — Даже в свете масляного светильника было видно, как сильно побледнел Декстр. — Но почему?

— Тебе лучше не знать.

— По-моему — это глупость…

— Ну что ж… Возможно, я ошибаюсь, — сказал Приск. — Но такого варианта исключать не следует. Клянись, что исполнишь мой приказ.

— Все как ты сказал, клянусь Геркулесом! — пообещал Марк.

— Погоди… Нет, в Рим уже ехать и не нужно. Не успеешь. Кука писал, что император выступает в октябре из Рима. Езжай в Эфес. Там встретишь императора. И там непременно будет Кука… И твой отец — тоже. Справишься?

— Клянусь Геркулесом… — повторил Марк.

— Не клянись, лучше сделай как надо.

Осень 866 года от основания Рима

Провинция Сирия

Адриан и его спутники углубились в Дафнийскую рощу на закате. Время, когда мир засыпает. Из Антиохии ехали верхом, но лошадей пришлось оставить у подножия холма — подъем к храму был слишком крут для конных. На нижней площадке расположились и телохранители наместника. Привязали коней, развели костерок, достали флягу с вином… ночь обещала быть довольно прохладной.

Поднимались на небольшую террасу втроем — Адриан, Приск и впереди — верный Зенон. Зенон нес фонарь — в тени деревьев было уже темно. Вот и храм Дианы. Круглая ротонда с нишами, в каждой из которых замерла фигура амазонки.

Колоннада окружала круглую целлу храма, еще восемь колонн из чудесного цветного мрамора поддерживали фронтон и крышу ротонды. Ее основание было вырезано фестонами — ничего подобного не мог позволить себе архитектор ни в Греции, ни в Риме. Восток же допускал вольность во всем, даже в архитектуре.

За храмом в тени кипарисов пряталась небольшая вилла — прибежище жриц и прислужниц. Именно сюда и направлялся Зенон — похоже, не в первый раз — дорогу среди деревьев он находил безошибочно. В просторном триклинии с окнами в сад для Адриана и его спутников наряженные амазонками девы приготовили стол, покрыли ложа дорогими тканями, принесли подушки и удалились.

— Они еще появятся? — Приск проводил глазами юную смугляночку. Одна ее грудь была обнажена, впрочем, разглядеть вторую под «стеклянной» тканью не составляло труда.

Пожалуй, эти девушки были еще красивее, чем те, что кружились пестрыми бабочками в доме Филона.

— Ты же был прежде верен своей Кориолле. Вроде бы… — фыркнул Адриан.

— Этот город кого угодно сделает развратником, — усмехнулся Приск.

— Но сюда я привел тебя не развлекаться, — заметил наместник. — У меня другая цель. Этот храм — в самом деле лупанарий с дорогими шлюхами-жрицами. И никто не подумает, что здесь может происходить что-то, кроме пирушек и соитий.

— Ты хочешь меня убить? — Вопрос в лоб, как и атака в лоб, — самое простое и одновременно — самое трудное.

— Да, — кивнул Адриан и сделал паузу.

Приск взял кусок запеченного мяса. Блюдо было сделано в виде храма Дианы — пестрый мрамор имитировал шафран, посыпанный тонкими прожилками корицы. Из мелкого и очень сладкого изюма выложен орнамент. Гранатовый соус обозначал черепицу.

— Вкуснотища! — Приск облизал пальцы.

— Почему ты не отвечаешь? — Кажется, Адриана такая реакция несколько удивила.

— А что отвечать? Оружия при нас нет — а в рукопашной у меня ни единого шанса против тебя, Адриан. К тому же рядом Зенон и внизу — твоя охрана. Так что предпочту насладиться своей последней трапезой. Ты позволишь?

— Нет, ну надо же… — прошептал обескураженно Адриан, а потом расхохотался. — И ты в самом деле поверил, что я тебя убью?

Трибун сделал большой глоток. Вино было сильно разбавлено горячей водой, но все равно голова слегка закружилась.

— А что, нет?

Приск ощутил, как ледяная закаменелость в груди переплавляется в легкий веселящий жар. Все-таки уже не мальчишка. Умеет держать удар.

— Это вполне предсказуемый шаг, — кивнул Адриан, в свою очередь пробуя запеченный окорок. — Убить всех, кто знал про завещание, уничтожить сам пергамент. Да, поступок предсказуемый. Но глупый. Поступок школяра. Решение испуганного тела, не изощренного разума.

— И что же говорит разум? — осторожно поинтересовался военный трибун.

— Во-первых, ты не сможешь меня предать, потому что сам по себе проступок твой заслуживает смерти. Так что тебе волей-неволей придется молчать. Как и твоим друзьям. Уничтожение завещания не изменит ситуации — без него я не получу империю, а теперь ты сам видишь, что Траян не собирается объявлять меня наследником. Если он обнаружит, что завещание исчезло, то напишет новое, а меня постарается отстранить от всяческих дел.