Станислав Блейк - Кровавые сны

— Прекрати, Феликс, ради меня! Перестань! — вдруг выкрикнул Ламораль де Линь, и Феликс посмотрел на него, вдруг вспоминая, где он и кто он.

— Ты умрешь! — на красных губах Иоханна выступила пена, он едва не падал, но слова его источали ядовитую злобу. — На конюшне запорю! Низкородная мразь!

— Ты тоже перестань, Иоханн, — впервые Ламораль пошел поперек слов своего старшего друга. — Это была плохая игра. Мы будущие воины, дворяне, а не палачи!

— Что с Микалем? — вдруг спросил Феликс, видя, что мальчик лежит без движения, и до сих пор не пришел в себя.

Иоханн первым подскочил к верному оруженосцу, поднял его голову, тут же отпрянул от него — руки будущего графа были в крови.

— Ты убил его! — ткнул в Феликса окровавленным пальцем. — Теперь ты точно труп! — из глаз Иоханна полились невольные слезы, которые он уже не пытался унять.

— Да, — сказал Феликс, на удивление спокойный. — Я должен был убить тебя, это было бы справедливо. Но он оказался на твоей стороне, к моему сожалению. За тебя всегда будут гибнуть другие, Иоханн де Тилли! Будь ты проклят!

Гибким движением Феликс ван Бролин подобрал кинжал своего врага, до сих пор лежавший на земле, и пошел, вдоль налитых спелыми яблоками деревьев, туда, где начинался густой лес.

— Прощай, Ламораль де Линь! — крикнул он, уже почти скрывшись из виду. — Отпусти этих детей, они ведь твои люди!

— Откройте, городская стража! — мощные удары в запертую нижнюю дверь сотрясали весь дом, в котором на первом этаже располагалась бывшая кофейня, а на втором жилые помещения, где сейчас спала тетушка Марта, десятилетний Габриэль Симонс, двое слуг и Амброзия ван Бролин. Последняя, как обладавшая наиболее отважной натурой, спустилась вниз, сопровождаемая сутулым немолодым слугой, который нес масляную лампу.

— Мы разыскиваем Феликса ван Бролина, госпожа, — сказал бородатый немолодой начальник патруля, вглядываясь в глубину дома. — Вы кем ему приходитесь?

— Я его мать! — сказала с достоинством Амброзия, сердце которой забилось втрое быстрее обычного. — Феликс уже больше года здесь не живет. Позвольте поинтересоваться, зачем он вам понадобился?

— Впустите нас в дом, госпожа, не чините препятствий, и, если в результате обыска ваш сын не обнаружится, я удовлетворю ваше любопытство, а вы угостите меня и моих орлов знаменитым напитком, прославившим ваше заведение, — тон бородатого стражника можно было счесть дружелюбным, и Амброзия посторонилась.

— Прошу вас, господа, — сказала она. — Можно узнать ваше имя?

— Сержант Муленс на службе магистрата, госпожа.

— Петер Муленс, не ваш ли сын?

— Да, госпожа, третий по старшинству из пяти мальчиков и шести девочек, — улыбнулся сержант. — Вам знаком Петер?

— Не напрямую, — улыбнулась женщина в ответ. — Они друзья с Феликсом. Вы не знали?

— Увы, я не успеваю следить за друзьями всех моих детей. Наверное, их знает половина Антверпена. Кстати, как и Амброзию ван Бролин, хозяйку единственного в городе места, где готовят кофейный напиток.

— К сожалению, сержант, того напитка, о котором вы говорите, более у нас не подают, поскольку закончились кофейные зерна, привозимые издалека. Торговля в Антверпене нынче не та, что прежде. — Амброзия вслед за тремя стражникам поднялась наверх. Один остался караулить у дверей внизу.

— Не угодно ли отведать наш dobbel-keit?

— После дела, сударыня, — поклонился сержант, и стражники начали проверять комнаты.

— Вот мальчишка! — выкрикнул один из них, увидев заспанного Габри на пороге своей комнатки.

— И вправду, это не девочка, — буркнула тетушка Марта, кутаясь в шерстяное одеяло поверх ночной сорочки. — Чего к ребенку пристали?

— У нас приказ о задержании как раз ребенка, — не поленился объяснить бородатый Муленс, кладя руку на плечо мальчику.

— Феликс мой сын, господа, — сказала Амброзия спокойным тоном. — Много ли вы видите сходства между юным Габриэлем Симонсом и мной?

Две лампы в руках у слуг неплохо освещали коридор: различия между темнокожей женщиной с пухлыми губами и светло-русым веснушчатым ребенком мог не увидеть только слепой. Вскоре стражники завершили осмотр, и Амброзия усадила их за обеденный стол, куда слуга пригласил их четвертого коллегу, караулившего у нижнего входа. Служанка же помогла почтенной Марте принести выпивку и гостевые кубки из олова с узорной чеканкой. Обычаи Фландрии не привечали суеты и спешки.

— Вы обещали рассказать, по какой причине ищут моего сына, и ради этой цели ночью врываются в уважаемый дом, — напомнила, наконец, Амброзия сержанту, вытирающему усы и бороду.

— Возможно, мне известно не все, сударыня, — сказал Муленс, — но из округа Эно от тамошнего прево к нам пришла бумага о том, что совершено убийство крестьянского ребенка. И в этом обвиняется ваш сын, госпожа. Сразу после убийства он сбежал, и его разыскивают по всем южным провинциям.

— Как? Как это случилось? — к счастью, цвет кожи Амброзии не позволял ей бледнеть.

— Подробности мне не известны, сударыня, — пожал плечами сержант. — Разве что одна: разыскиваемый Феликс украл кинжал, принадлежащий сыну графа Тилли, при этом смертельно оскорбив его. А ведь Тилли — великий аристократический род из-под Брюсселя. Предупреждая следующий вопрос, сразу сообщу, что нет сведений, убит крестьянский мальчик посредством этого кинжала, или как-то еще.

— Я еду в Эно! — тут же заявила Амброзия ван Бролин. — История кажется мне странной: какой-то мальчик и кинжал Тилли? Причем здесь мой сын?

— Не могу знать этого, сударыня, — сержант встал, протянул руку к черным кудрям женщины, выбивающимся из-под надетого в спешке чепчика, потом резко опустил ладонь вниз, к перевязи. С некоторым удивлением Муленс посмотрел на собственную руку и добавил: — Спасибо за угощение! За мной, орлы! Дадим покой этому приветливому дому.

— Госпожа Амброзия, — сказал Габри, когда стражники покинули дом, и дверь за ними затворили, — мне так жаль, что Феликса ищут. Возьмите меня с собой в Эно, возможно, я пригожусь вам.

— Нет, Габри, — покачала головой женщина. — Я не вижу, как ты можешь пригодиться в Эно. Ты прекрасный ученик, и будет лучше, если ты продолжишь занятия в школе.

— Это я виноват в том, что вы не уезжаете из Антверпена насовсем, — сказал Габри. — С тех пор, как больше не осталось кофе, вы терпите убытки, но остаетесь здесь.

— Я уже говорила Марте о переезде во Флиссинген, — кивнула Амброзия родственнице и та подтвердила ответным кивком ее слова. — Но теперь, когда мы знаем, что Феликс бежал и может вернуться сюда, не время думать о том, чтобы оставить Антверпен.