Станислав Блейк - Кровавые сны

— Ну, раз так, вам предоставят ночлег в монастыре, юноша, — голос старика стал строже, и он принялся закрывать ставни.

— Как же я доберусь ночью до монастыря? — жалобно протянул Феликс.

— Боитесь собак?

— Очень боюсь, — прорыдал Феликс.

— Ты можешь заночевать у меня под дверью, — смилостивился старик. — Только не пытайся зайти в комнаты, когда я сплю. Я дам тебе одеяло, но на большее не рассчитывай.

— Как скажете, добрый господин, — канючил Феликс ван Бролин, дрожа от голода и холода. — Как скажете. Спасибо вам.

Феликс не смог сразу заснуть, а с рассветом его уже разбудил звук наполняемого ночного горшка из той комнаты, под дверью которой он ночевал. Старик уже не лег досыпать, а принялся ходить по скрипучим половицам, отворять ставни, кряхтеть, одеваться, поэтому голодному Феликсу пришло в голову постучать в дверь.

— Добрый господин, — сказал он, когда хозяин комнаты откликнулся, — я хотел бы обменять редкую драгоценность на теплый плащ, или другую одежду, если у вас таковая отыщется.

— Что за драгоценность? — спросил старик, открывая дверь. Вероятно, наступление утра успокоило хозяина, и он решил более не тревожиться, что его могут ограбить. — Кинжал?

Ножны наверняка придали бы оружию дополнительную стоимость, но и сапфир в оголовке оружия, несколько камней помельче на гарде, да и само качество клинка и рукояти не позволяли усомниться в том, что семья Тилли не экономила на сыне. Старик повертел клинок, потом сказал:

— Я так понимаю, что вы, молодой человек, не хотите сами продавать оружие, — и взглянул на Феликса испытующе.

— Не хочу, — честно ответил мальчик. — И вовсе не потому, что кинжал замешан в чем-то предосудительном. Просто я еще молод, и у оружейника наверняка возникнут вопросы, тогда как вы сможете торговаться, не испытывая ненужного давления.

— Меня тоже спросят, почему нет ножен.

— Подобрать или изготовить ножны — плевое дело, — пожал плечами Феликс. — Скажете, что ножны где-то потерялись, и от вас отстанут.

Видя, что старик все еще колеблется, Феликс добавил:

— Я буду ждать вас на лестнице, там, где спал. Эту дверь вы закроете, так же, как и наружную. Получится, что если, допустим, я вам соврал, и меня разыскивают, вы донесете об этом и сразу приведете стражу.

На том и порешили. Феликс вновь устроился на одеяле, а старик оделся и поспешил в оружейный квартал, откуда вскоре вернулся, позвякивая серебром. Вид у него был довольный, и Феликс почти не сомневался, что старик уже прикарманил часть выручки, тем не менее, мальчик вручил ему еще один серебряный стюйвер, и попросил уступить утепленный шерстяной подкладкой плащ. За пять стюйверов Феликс стал обладателем поношенного, но довольно теплого плаща, и вдобавок у него остались небольшие карманные деньги, на которые он мог поесть.

— Я все же думаю, что ты, мальчик, сбежал не от епископа Камбрэ, а от кого-то другого, — напоследок сказал старик. — Впрочем, это не мое дело. Но, если тебе нужно перезимовать в монастырской обители, я бы на твоем месте направился во владения князя-епископа Льежского. Это самое спокойное место во всех Нижних Землях, да и нынешний хозяин тех краёв, Жерар ван Гросбеке, клирик уважаемый и богатый, заботится о своих подданных получше, чем Кров… Государственный Совет и герцог Альба. Лучше, чем даже французский король, который, говорят, о прошлый год стрелял в парижан из аркебузы, не разбирая, где католик, а где гугенот.

— А вот, говорят, Флиссинген поднял восстание, и решил больше не платить налоги Габсбургу, — сказал Феликс, полагая, что его собеседник поделится с ним последними новостями. — И осажденный Алкмаар все еще держится против сына герцога Альбы.

— Не просто держится, он выстоял, — Феликс услышал нотки гордости в голосе старика. — Когда люди принца Оранского пригрозили открыть плотины и затопить окрестности Алкмаара, где располагалась Фландрская армия, Дон Фадрике, сын герцога Альбы, снял осаду и увел войска. Доселе не терпел палач Мехелена, Зютфена и Наардена такого поражения. Многие местные кальвинисты бегут на север, в провинции, где королевскую власть уже не чтут, и святая инквизиция не в почете. Только, видишь ли, какое дело: у нас преследуют реформатов, — сказал старик, глядя на мальчика пристально, — а восставшие голландцы, как я слышал, изгоняют и убивают католиков. А ты ведь католик, если не соврал мне ночью?

— Хотите, господин, прочту хоть сейчас весь «Розарий», [15] Феликс имеет в виду 4 главные католические молитвы, читаемые в определенном традициями порядке. дабы развеять ваши сомнения? — Феликс подумал, что его собеседник, возможно, скрывает свои настоящие религиозные убеждения.

— Нет, любезный отрок, не утруждай себя, — сказал старик с тонкой улыбкой.

— Я спросил про Зеландию оттого, что хотел бы выйти в морское плаванье, — поделился Феликс со стариком. — Это составляет главное устремление моего сердца…

— У твоего сердца будет еще множество мечтаний, порывов и устремлений, — снова улыбнулся старик.

— Вы правы, господин, — опомнился Феликс, — не смею более злоупотреблять вашим терпением. Прощайте!

Набив живот пирогом с требухой и капустой, купленным с переносного лотка, Феликс не удержался от покупки фетрового берета с фазаньим пером, и у того же шляпника разузнал, откуда начинается дорога на Льеж. Оказалось, что столица епископского княжества располагается снова-таки на востоке от Намюра, всего лишь в дне пути верхом. Феликс не располагал конем, но теперь он был достаточно тепло одет, и решил двинуться в путь без промедления. Лесная дорога близ Намюра в дневное время изобиловала путниками, но, по мере отдаления от города, их поток иссяк. К тому же начался холодный осенний дождь, и плащ Феликса, промокнув, стал давить, как тяжелый груз на плечах. Сапоги из тонкой кожи, предназначенные для верховых прогулок, совершенно не подходили для ходьбы по размокшей грязи. Феликс подумывал, чтобы снова перетечь в Темный облик, но боялся, что нести в зубах тяжелый тюк промокшей одежды будет еще противнее, чем шагать по грязи. За очередным поворотом из леса выступили дома придорожной деревни, и Феликс решил, что если здесь найдется трактир, то хотя бы тарелку теплого супа на оставшиеся скудные деньги он может себе позволить.

Но харчевня с постоялым двором были заняты отрядом испанских солдат. Изнутри слышались крики, звон и ругательства на кастильском наречии. Собственно, кроме ругательств, молодой ван Бролин по-испански не знал почти ничего. На веранде, где в летнее время посетители могли наслаждаться трапезой на свежем воздухе, воин с такими же каштановыми кудрявыми волосами, как у самого Феликса, обжимал полную светловолосую девицу. Та, похоже, пыталась вырваться из объятий, но ее жалобы испанца не слишком волновали. Миновав трактир, Феликс увидел, что на дереве сразу за двухэтажным домом висят повешенные — мужчина и женщина. Судя по тому, что никакого запаха трупы не издавали, казнь состоялась не так давно.