Росс Лэйдлоу - Аттила, Бич Божий

В надежде смягчить эти тяжелые условия, мы направляем к Аттиле специальное посольство (принять его он согласился). Миссию эту возглавит один из придворных, многоуважаемый Максимин, сопровождать которого будет некто Приск, родом из фракийского Пания, ученый и историк. Приску поручено изучать нравы гуннов, и, возможно, его наблюдения помогут нам понять, как следует вести себя с этими варварами. Мы очень надеемся, что к этому посольству присоединятся и представители Запада, чье присутствие способно придать весу нашим просьбам и доводам.

Глубокоуважаемый Патриций! Ни для кого не секрет, что вы связаны, или были связаны, с нашим теперешним угнетателем, Аттилой, королем гуннов, узами дружбы. Возможно, сей факт поможет склонить его к принятию наших предложений. Граждане Восточной части нашей Единой и Неделимой Империи заклинают Патриция Запада – в том случае, если он не сможет отправиться к Аттиле лично – послать к гуннам хотя бы его представителей, наделенных полномочиями говорить от его, Патриция, имени. Люди эти обязаны быть знакомы как с придворной, так и с лагерной жизнью; они должны быть знатного происхождения и консульского ранга. Император лично умоляет вас не отказать ему в этой просьбе; приняв ее во внимание, вы навечно оставите на Востоке благодарную о себе память. На сим прощаюсь. Подписано Номом, магистром оффиций, “сиятельным мужем”…» и так далее. Похоже, они в полном отчаянии, господин.

– Мне следовало хотя бы попытаться помочь им! – воскликнул Аэций, и лицо его приняло выражение мучительной вины. Он умоляюще взглянул на Тита. – Но что, при всем желании, мог я сделать? Отдай я приказ армии идти на Восток, она бы взбунтовалась, – как легионы Юлиана восемьдесят лет тому назад. Кроме того, Аттила – мой друг, или, по крайней мере, когда-то таковым являлся. Сражаться против человека, с которым ты в свое время делил краюху хлеба, не так-то и просто. Да и мог ли я оставить Галлию, зная, что в ту же секунду, как я покажу федератам свою спину, там вновь начнутся беспорядки?

– Ни один порядочный человек не осмелится вас в чем-то обвинить, господин, – мягко сказал Тит, думая о том, каким усталым и изможденным стало лицо полководца, сколько седых волос появилось за последние месяцы на его голове. – Вы нужны были здесь, на Западе. Без вас мы вряд ли бы справились.

– Не могу с тобой не согласиться, – мрачно признал Аэций. Вскочив на ноги, он стал мерить шагами просторную комнату, в которой – с того самого дня, как Аэций сделал ее своим кабинетом – царил привычный хаос. Внизу, под окнами, шумели воды сливавшихся воедино Родана и Арара. – Сейчас, когда у меня становится все меньше и меньше солдат, мне приходится быть прежде всего дипломатом, а не воякой. Я вынужден успокаивать там, где раньше мог заставить. Эх, как бы мне сейчас пригодились Аттила и его гунны! Терпением святого – вот чем нужно обладать, чтобы держать этих вспыльчивых федератов в узде. Когда умер король Клодий, франки долго не могли решить, который из его сыновей должен наследовать трон? Так кого же они выбрали на роль третейского судьи? Меня. Я отдал предпочтение Меровеху, славному парню, из которого может получиться великолепный правитель. Так нет же: несмотря на то, что первородство не считается у франков определяющим фактором, старший из братьев счел себя оскорбленным и бросился к Аттиле, умоляя того помочь ему завладеть престолом.

– А это может иметь серьезные последствия?

– Думаю, да. Формально, они уже союзники, что, полагаю, вполне может дать Аттиле повод к вторжению на Запад. Надеюсь лишь, что Аттила еще хранит память о старых добрых временах и не зайдет так далеко. Половину своего времени я пытаюсь снискать расположение франкской знати, убеждая их в том, что Меровех – правильный выбор.

– А другую половину? – улыбнулся Тит, надеясь хоть как-то поднять полководцу настроение.

– Мы что, сократов диалог ведем? – криво ухмыльнулся в ответ полководец. – Не стоит мне потакать, друг мой. Ты и сам отлично знаешь ответ. После того как вышедшая замуж за сына Гейзериха дочь Теодорида была отослана королем вандалов к отцу изувеченной, эти два правителя пребывают в ссоре, и все свои усилия я бросил на установление дружественных отношений с королем визиготов. Сколотив единую армию, мы могли бы войти в Африку и покарать Гейзериха, а возможно, и вовсе от него избавиться – а это не так-то просто, учитывая тот факт, что они с Аттилой теперь союзники. Впрочем, враждуя с Теодоридом, Гейзерих, так или иначе, играет мне на руку, – иначе визиготы могли бы задуматься о расширении своих территорий за счет восточных областей Провинции. – Подойдя к окну, Аэций закрепил заходившие ходуном от порывистого ветра ставни и какое-то время смотрел на открывающийся внизу пейзаж. – В какие времена мы живем, Тит? Что я вижу: покинутые земли, заброшенные дома… Один из некогда крупнейших городов Запада наполовину мертв. Да и может ли быть иначе? Люди не чувствуют себя в безопасности, торговля почти прекратилась… Акведуки не работают, а это первый признак приближающегося краха. Дошло до того, что крадут даже решетки со шламовых каналов. А денег на содержание работников, которые бы за этим следили, или отрядов vigiles у городского совета просто нет.

– Если позволите, господин, вернемся к нашему разговору. Что ответить Константинополю? Каковы будут наши действия?

– Не «наши», мой дорогой Тит, – твои. Отправишься в Восточную Европу в составе дипломатической миссии – перемена обстановки пойдет тебе на пользу.

– Я? – взволнованно воскликнул Тит. – Вы уверены, что это хорошая мысль, господин? Вспомните, чем закончилась моя последняя поездка. Кроме того, меньше чем с консулом Аттила ни с кем и встречаться не станет; следовательно, я для этой миссии не подхожу, не так ли?

– Не твоя вина, что все так получилось. Время было выбрано неподходящее, вот и все. Аттилу можно понять: просчет, допущенный Литорием в Толозе, стоил жизни шестидесяти тысячам гуннов. А что касается того, что ты – не консул… Знаешь, хотя Калигула и мог назначить таковым свою лошадь, боюсь, я для тебя подобного сделать не в силах. Впрочем, это не важно. Не следует понимать Аттилу столь уж буквально. Не думаю, что этот парень, Приск, имеет какой-то титул. И все же мы для тебя что-нибудь этакое придумаем. По-моему, при Грациане высокопоставленные agentes in rebus получали какое-то дополнение к своему имени, но не уверен, что подобное положение вещей сохранилось по сей день. Как смотришь на то, чтобы стать princeps – это высший ранг курьерской службы? Тит Валерий Руфин, Vir Spectabilis, «высокородный муж» то есть – звучит, по-моему, неплохо?

– Думаю, жить с этим смогу, – улыбнулся Тит.