Росс Лэйдлоу - Аттила, Бич Божий

А вот Запад… Может, он ошибался в отношении Аэция, а Констанций лишь оклеветал его старого друга и союзника? Роскошный подарок Аэция затронул тончайшие струны его души. И если Аэций искренне хочет заключить союз с гуннами, следует ли ему, Аттиле, принять это предложение? Соблазн велик, очень велик: богатство и титулы, а в будущем, возможно, и объединение двух могущественных империй. Может быть, когда-нибудь осуществится и его мечта о Великой Скифии… Что ж, он взвесит все «за» и «против». А пока воздержится от набегов на Запад и не станет обращать внимания на призывы так называемых «друзей» атаковать Рим немедленно.

На него наседают со всех сторон: Гейзерих; невзлюбившие Меровеха франки; Евдоксий, некогда целитель, а теперь предводитель вновь набирающих силу багаудов, которые нашли прибежище при его, Аттилы, дворе. Все они подталкивают его к нападению на Западную Римскую империю, считая, что та слаба и вряд ли сможет оказать серьезное сопротивление. Приживальщики, презрительно подумал Аттила, шакалы, шествующие вслед за львом в надежде урвать от его добычи хоть кусочек. Их льстивых речей он слушать не будет – по крайней мере, до тех пор, пока не решит, что ответить на предложение Аэция.

Внезапно взгляд Аттилы остановился на двух птицах – зуйке и преследовавшем его соколе. Последний взмыл ввысь: казалось, жить маленькой птичке осталось недолго, но она давно играла в эту игру и знала, что делать. Камнем рухнул зуек вниз, распустив крылья у самой земли, и, держась на этой высоте, устремился в поисках убежища к ближайшей рощице. Сокол летел за добычей параллельным курсом, но нападать не решался: он легко мог убить зуйка, но, стремительно упав вниз, мог погибнуть и сам. Вскоре эти две птицы превратились в скользившие по небу пятнышки; меньшее достигло деревьев и исчезло, более крупное вновь набрало высоту и улетело прочь. Рассмеявшись, Аттила направил лошадь к деревне. Маленькая драма, свидетелем которой он только что стал, лишний раз напомнила вождю гуннов о том, в какой ситуации он сейчас оказался.

Весной следующего года, в консульство Валентиниана Августа (седьмое) и Авиена, Анатолий и Ном отправились за Данубий на новые переговоры с Аттилой. Результатом прошедшей доброжелательной встречи стало то, что Аттила великодушно отказался от расположенных к югу от Данубия территорий, отказался от заявленных ранее требований, согласно которым римляне должны были возвращать ему всех перебежчиков и пленных, и тактично умолчал о готовившемся против него заговоре. Восточная империя по-прежнему должна была платить гуннам дань (считавшуюся отныне компенсацией за охрану имперских границ), но размер ее, по сравнению с условиями, обозначенными в предыдущем договоре, был значительно уменьшен. Для полководца и магистра оффиций Третий Мир Анатолия стал дипломатическим триумфом: годы терпеливых и настойчивых усилий наконец-то увенчались успехом. Аттила тоже остался доволен: необходимость вести непрерывные войны отпала, он получил долгожданную передышку и мог теперь спокойно подумать о манящей перспективе – возобновлении союза с Аэцием.

О том, что всем его большим надеждам не суждено будет сбыться, а разрушит их нечто крошечное и незначительное, и – что символично – кроваво-красного цвета, Аттила, конечно же, знать не мог.

Феодосий любил объезжать крупных и горячих лошадей – словно в качестве компенсации за неэффективное управление империей. Казалось, тем самым он хотел продемонстрировать своим подданным, что она все же существует – пусть одна, но довольно опасная, – та сфера деятельности, в которой он достиг вершин мастерства. В двадцать шестой день месяца, названного в честь Юлия Цезаря, в год, когда был заключен Третий Мир Анатолия, император в сопровождении конюшего совершал верховую прогулку по берегу реки Лик, недалеко от столицы. Прогнав, как обычно, своего гнедого жеребца галопом, Феодосий спешился и передал поводья слуге, приказав тому немного прогулять животное и возвращаться. Оставив господина у реки, конюший отправился исполнять приказание, но перед тем как возвратить скакуна императору, произвел с седлом некие манипуляции.

Вскочив на коня, Феодосий вдруг обнаружил, что тот не желает его слушаться. Любимый жеребец норовил взбрыкнуть и то и дело вставал на дыбы, стараясь сбросить седока. Отчаянные попытки императора успокоить животное закончились безуспешно; Феодосий вылетел из седла и неловко упал на прибрежные камни. Он попытался подняться, но ноги отказывались повиноваться. «Кажется, я сломал позвоночник», – прошептал император конюшему. Тот же, перед тем как отправиться за помощью, незаметно вытащил из-под седла небольшую багряно-красную колючку невысокого кустарника, известного в народе как «карающий куст».

Узнав о несчастье, Аспар сразу же сообщил о случившемся Маркиану, сенатору и прославленному ветерану армии, после чего поспешил к ложу находившегося при смерти императора. Феодосий умер через два дня, на пятидесятом году жизни и сорок третьем году своего правления. Через месяц Маркиан, отставной офицер, беззаветно служивший Аспару на протяжении долгих девятнадцати лет, человек скромный и честный, примерил на себя императорский пурпур.

Первым делом новый, решительно отказавшийся от слабой политики предшественника император передал – через своего посланника Аполлония – вежливое, но недвусмысленное сообщение Аттиле: платить дань гуннам Восток больше не будет.

Дувший с горы Арарат ветер пронизывал насквозь. Дрожа от холода, укрывшийся в темной узкой теснине на границе между Римской империей и Персидской Арменией Юлиан плотнее запахнул полы плаща и подул на окостеневшие пальцы. По меньшей мере, в сотый уже раз после выезда из Антиохии помянул он нехорошим словом тот день, когда согласился выполнить это опасное задание. Конечно, будучи действующим офицером восточной римской армии и продолжателем длинной военной семейной традиции (в родственниках, хоть и дальних, у Юлиана числился выдающийся солдат и историк Аммиан Марцеллин), отказаться от этой миссии он не мог. Мысленно Юлиан вернулся на двадцать дней назад, когда и состоялась судьбоносная для него встреча с Аспаром, могущественным полководцем Восточной империи, человеком, стоявшим за восшествием на престол нынешнего императора, Маркиана.