Альберт-Эмиль Брахфогель - Людовик XIV, или Комедия жизни

На следующее утро Мольер получил приказание приготовиться со своими спутниками к представлению во дворце, и в полдень актеров отвезли в экипажах Конти в Тюильри. Сам принц встретил их в нижнем этаже павильона Флоры и повел в большую Луврскую галерею, где уже толпа придворных дам и кавалеров ожидала выхода своих повелителей.

— Не робейте, друг мой, — шепнул Конти Мольеру, — я могу утешить вас тем, что наружность ваших спутников весьма презентабельна. Дебрие и Дюпарк просто очаровательны и одеты с большим вкусом, что также очень важно. Смотрите, вот идет маршал де Брезе, он возвестит нам о выходе короля, он кивает Монбассону, значит, сейчас появится принц Анжуйский.

Все стихло.

Гофмаршал королевы-вдовы герцог де Монбассон отворил настежь боковые двери павильона Флоры.

— Его высочество принц! — провозгласил он.

Филипп Анжуйский вошел, смеясь, за ним следовали маршальши Гранчини, де Брезе и граф де Нуврон.

— Ну-с, кузен, — воскликнул с живостью принц Анжуйский, приближаясь к Конти, — исполнили ли вы свое обещание относительно актеров? Мне интересно знать, такой ли вы компетентный судья в искусстве, как в ученых материях.

— Не признаю за собой ни того ни другого, монсеньор, и полагаю, что вы будете в этом случае гораздо лучшим судьей, нежели я. Позвольте представить вам девиц Дюпарк и Дебрие — одна трагическая актриса, другая — первая любовница. Лагранж — трагик, Тарильер и де Круасси — характерные актеры и Мольер — комик. Остальная часть труппы в скором времени прибудет из Руана.

Принц окинул актеров беглым взглядом и остановился на дамах Дюпарк и Дебрие. В глазах его мелькнуло выражение волокиты, делающего пикантное открытие.

— А, недурно! Люди имеют весьма приличный вид и подают мне надежду, что хорошо исполнят свое дело. Не правда ли, моя милая? — Принц близко подошел к роскошной Дюпарк и бесцеремонно осматривал ее.

Актриса встретила его взгляд без всякого смущения и наклонила голову.

— Мы употребим все усилия, чтобы заслужить одобрение вашего королевского высочества.

— О, но это не совсем легко. Впрочем, если ваш талант хотя бы наполовину равняется вашей красоте, то вы можете быть уверены в полном успехе. Что же вы будете играть?

— С позволения монсеньора мы дадим «Никомеда» Корнеля, а в антрактах я буду танцевать.

— Вот как! Вы еще и танцуете?

— О, ваше высочество, — вмешался Конти, — мадемуазель Дюпарк — превосходная танцовщица. После «Никомеда» они предполагают сыграть небольшую комедию в итальянском вкусе — «Влюбленный доктор». Это одно из произведений господина Мольера — сочинителя, комика и антрепренера труппы.

— Отлично! Мы посмотрим на этого «Влюбленного доктора» очень влюбленными глазами, если в нем будет участвовать девица Дебрие, а девица Дюпарк протанцует что-нибудь в антракте…

Принц вдруг умолк, потому что в конце галереи показался король, окруженный толпой придворных, а из противоположных дверей вышла королева-мать и направилась навстречу Людовику. Последний, разговаривавший с Мазарини, тоже поспешил к ней и, улыбаясь, поцеловал ей руку.

— Мы не имели удовольствия видеть вас, уважаемая матушка, ни вчера после обеда, ни вечером. Вы куда-то ездили?

— Да, сир, мы сделали визит в Сен-Коломбо и в Мезон-Мениль.

— А! Так вы были у затворницы принцессы Анны?

Мы надеемся, что ее гордая стюартская кровь охладеет, когда соединится с бурбонской. Как вы думаете, принц? — обратился он к брату, также поспешившему ему навстречу.

— Я не смею утверждать противного, так как предположения вашего величества всегда сбываются.

С этими словами принц Анжуйский низко поклонился, взял руку своего брата и хотел поцеловать, но король отнял руку и, обняв принца, поцеловал его в лоб.

— Это доверие чрезвычайно радует нас, взамен мы постараемся исполнить все ваши желания.

— Смею ли я сейчас же воспользоваться вашим милостивым обещанием?

— Говорите, монсеньор? В чем дело?

— Я прошу, ваше величество, дозволить мне представить вам и нашей многоуважаемой матушке труппу Мольера.

— Очень рады! Пойдемте!

Король подал руку своей матери. Мазарини и вся свита последовали за ним. Пока они медленно проходили длинную Луврскую галерею, принц Анжуйский успел познакомить короля с каждым из актеров и не преминул рассыпаться в похвалах девицам Дюпарк и Дебрие.

Приблизившись к актерам, король остановился и оглядел одного за другим тем равнодушным и бесцеремонным взглядом, которым бы стал осматривать лошадей в своей конюшне.

— Сносно, сносно! Люди хорошо сложены и имеют даже весьма приличную осанку, разумеется, насколько она дается в провинции. Вы Мольер?

— К вашим услугам, сир!

— Говорят, вы пишете пьески, которые очень смешны? Принц Конти хвалит «Безрассудного» и «Любовную ссору». Что вы написали после них?

— Ничего, ваше величество!

— Это почему? Зная, что вам предстоит честь играть в нашем присутствии, вы не позаботились написать какой-нибудь хорошенькой комедии! Это дурно рекомендует вас.

— В последнее время, ваше величество, мы терпели большие неудачи и нужду, а ворчание желудка не допускает души до высоких порывов.

Все придворные с изумлением взглянули на смелого актера. Конти покраснел и кусал себе губы. Король пристально посмотрел на Мольера.

— Нельзя сказать, чтобы ваша теория была бы очень возвышенна.

— Однако ж ее признавал великий дед вашего величества, бессмертный Генрих Четвертый.

Людовик XIV улыбнулся и слегка покраснел.

— Полагаем, что мы не обязаны признавать теории даже нашего великого деда! Исполняя просьбу нашего брата, принца Анжуйского, мы дозволяем вам дать пробное представление. Кольбер, позаботьтесь, чтобы Мольеру отвели один из залов в Малом Бурбоне. Через четыре недели мы увидим, годятся ли актеры на придворную сцену. До тех пор вам, Мольер, конечно, достанет времени, не беспокоясь уже ворчанием желудка, написать новую комедию и выказать талант, о котором мы так много слышали.

— В таком случае, ваше величество, — отвечал Мольер с грустью, — мне придется отказаться от счастья заслужить ваше одобрение! Недостаточно, чтобы одно тело было удовлетворено: необходима также пища и для души!

— Вот странный человек! В чем же вы еще нуждаетесь?

— Ах, сир, я нуждаюсь — в осле!..

Сдержанный смех послышался в рядах придворных. Король отступил назад. Он грозно сдвинул брови, но в сущности ему стоило большого труда удержаться от смеха: столько комизма было в словах и во всей фигуре Мольера.

— Что это значит?

— В продолжение многих лет нашей скитальческой жизни, сир, нам сопутствовал один провинциальный певец по имени Шарль Койпо. Единственным его достоянием было богатое песнями горло и осел Иеремия. Когда нам бывало грустно, Койпо своими разудалыми песнями всегда успевал развеселить нас. Незадолго до нашего отъезда из Руана осел издох и с ним пропал весь юмор Койпо и все его забавные песни! Вид Иеремии возбуждал в певце и веселье и остроумие. Не стало осла, не стало и вдохновения! Так бывает со всеми нами — комическими поэтами: без осла мы ни на что не способны! Правда, в Париже большой выбор этих животных, но не всякий из них забавен, большая часть только глупы. Будьте так милостивы, сир, не требуйте от меня новой комедии, пока я не найду себе осла!