Альберт-Эмиль Брахфогель - Людовик XIV, или Комедия жизни

Людовик XIV разразился веселым смехом, и все последовали его примеру.

— Клянусь, вот забавнейшая и глубочайшая из всех истин, которую нам приходилось когда-либо слышать! Ну, Мольер, ищите себе осла! Покажите нам людскую глупость, чтобы свет, глядя на вас, мог узнать самого себя. Тогда вы будете величайшим проповедником нравственности.

К удивлению всех, Людовик XIV, король, подал руку Мольеру, комедианту! Мольер преклонил колено и поцеловал ее. Просветленным взором взглянул он на монарха, и слеза блеснула на его ресницах…

— Ну, кузен, поздравляю вас с этим знакомством. Вы не ошиблись в душе этого человека, и я уверен, не ошиблись также и в его таланте! Мы интересуемся вашим любимцем!

Он подал руку королеве-матери и удалился, сопровождаемый всеми придворными.

— Всемогущий Боже! — прошептал Мольер, сжимая руки. — Неужели Ты помог мне покорить королевское сердце?!

24 октября в зале Малого Бурбона давалось перед целым двором первое представление труппы Мольера.

Ничего не пожалели, чтобы придать ему более пышности. К большому неудовольствию Арманды, она должна была по настоятельному требованию Мольера передать роль Епифании девице Дебрие. «Никомед» был исполнен артистически хорошо, так что публика ничего подобного и не ожидала от странствующей труппы. В антрактах Дюпарк танцевала с большой грацией и огнем и, чего Париж еще не видел, в трико телесного цвета. Это нововведение сделала она и, конечно, пленила весь двор и в особенности принца Анжуйского. Аплодисментам не было конца. Один король, подавший, однако, знак к этим одобрениям, оставался несколько холоден. Только когда Мольер, превосходно поддержанный лукавой Дебрие, де Круасси и Мадленой, показал в «Влюбленном докторе» весь свой неподражаемый комизм, холодность короля растаяла.

— Ха-ха-ха! Мы истинно благодарим вас за удовольствие, кузен Конти! — весело смеялся король, когда упал занавес. — Труппа Мольера будет принята на королевское содержание под названием «Общество актеров его высочества принца Анжуйского». Но передайте Мольеру, что настоящий конек его труппы — комедия. Они должны исключительно посвятить себя этому роду искусства.

На следующий день члены знаменитой труппы Бургонне собрались для первой репетиции «Эдипа» — только что оконченной трагедии Корнеля и ожидали автора, который пришел наконец такой бледный и расстроенный, что все невольно обратили на него внимание.

— Что с вами? — окружили его актеры.

— Знаете ли вы новость, господа?

— Не ту ли, что труппа Мольера играла вчера при дворе? — презрительно спросил Бурзольт, антрепренер. — Есть о чем толковать! Будьте уверены, что этим провинциальным фиглярам не поздоровится в Париже. Еще два-три представления, и они так опротивят в Лувре, что их прогонят самым бесцеремонным образом.

— Эге! Вы, как я вижу, еще ничего не знаете. Труппа чрезвычайно понравилась! Она получила название «Общество актеров принца Анжуйского» и в следующий раз будет играть публично.

— Какой вздор!

— Этого быть не может! — раздалось со всех сторон.

— Как! Они будут считаться труппой принца? Им дозволено играть публично? — закричал Бурзольт. — Да ведь это противоречит привилегии, данной нам королем! О! Нет, я этого не потерплю! Я приму все меры, чтобы выпроводить этих бездельников из Парижа!

В то самое время когда взбешенный Бурзольт придумывал всевозможные планы, чтобы уничтожить неожиданного соперника, последний спешил в дом Конти, чтобы поделиться со своим покровителем весьма радостными чувствами, волновавшими его, выразить ему свою безграничную признательность и вместе с тем посоветоваться, как бы выйти из затруднительного положения, в котором поставило его настойчивое желание короля иметь новую комедию. Он застал Марианну одну и уже с час провел с нею в самом оживленном разговоре, когда вошел принц.

— Вот прекрасно! — воскликнул принц, смеясь. — Муж занят государственными делами, а жена наслаждается приятным свиданием наедине.

Мольер радостно вскочил.

— Дорогой принц! — воскликнул он, целуя его руку. — Какими словами выразить вам мое счастье, которым я обязан вам одним?..

— Прошу вас, Арман, не позволяйте ему больше говорить об этом, — вмешалась принцесса. — Вот уже целый час, как он осыпает меня благодарностями. Потолкуем лучше о том, какую бы тему избрать для его комедии.

— Мне желательно, ваше высочество, изобразить какую-нибудь модную глупость, затронуть самый животрепещущий вопрос так, чтобы моя комедия имела живой интерес для публики.

— Я уже серьезно думал об этом, — отвечал Конти, — но дело в том, что прежде всего вам нужно познакомиться с парижской жизнью и, конечно, не с внешней только стороны, а, напротив, проникнуть в самые недра закулисного мира.

— Я сам того же мнения, но как это сделать, когда еще все двери заперты для меня?

— В том-то и вопрос! Нужно найти вам ловкого чичероне, который был бы принят во всех кружках и помог бы вам заглянуть в двери всех салонов. Я не гожусь для этой роли, но знаю одного искусного лоцмана, который может провести вас между всеми подводными камнями нашего общественного моря.

— Кто это? — полюбопытствовала Марианна.

— Я скажу, но с условием, что моя милая жена не рассердится. Это — Нинон де Ланкло!

— Вот как! — промолвил Мольер. — Эта дама мне немножко знакома.

— Может быть, ваш выбор и очень хорош, — сказала Марианна несколько холодно, — но все же жаль, что он пал на особу, поведение которой так предосудительно.

— Эх, ваше высочество, актер и сочинитель не должен быть слишком щепетилен в выборе знакомств. Ему должны быть известны все слои общества.

— Конечно, так, — прибавил Конти. — Скажу даже больше, милая Марианна, мы сами должны будем оказать этой женщине некоторое внимание, потому что…

Марианна вспыхнула:

— Как? Мы?.. О, никогда, никогда! Требуйте от меня, чего хотите, но на это я ни за что не соглашусь!..

— Даже и тогда, если б вас попросил ваш дядя кардинал и… сам король?

Он нежно взял руку Марианны и с любовью взглянул на нее.

— Если б эта маленькая жертва принесла огромную пользу стране, помогла устранить войну и водворить давно желанное спокойствие, и тогда вы не согласились бы?

— Но объясните мне, какое отношение может иметь такая легкомысленная женщина к государственным вопросам?

— Выслушайте меня хладнокровно. Мы не станем спорить о жизни и поведении Нинон. Известно, что большая часть знати и сам Ришелье, в том числе, были ее неплатоническими поклонниками. Я сам и Вандом имели с нею связь. Но ваше любящее сердце простило мне это юношеское увлечение, как простило многое другое!.. Стало быть, вопрос о нравственности этой женщины — дело решенное. Но вы не знаете, что Нинон не простая куртизанка, а женщина-политик и притом в высшей степени ловкая интриганка. Она подбивает своих поклонников на такие поступки, которые горько отзываются кардиналу и даже королю.