Кейт Уиггин - Ребекка с фермы «Солнечный ручей»

А тетя Джейн была совсем не такая, как тетя Миранда. Тетя Джейн была лучиком света в потемках. Джейн, с ее негромким голосом, понимающим взглядом, готовностью все простить — даже в те трудные две недели, когда маленькая чужачка старательно приноравливалась к обычаям кирпичного дома.

Одно за другим, постепенно, с трудом усваивала Ребекка новые понятия, и эта трудная душевная работа делала ее не по годам взрослой.

Когда она брала свое рукоделие и присаживалась возле тети Джейн на кухне, тетя Миранда, сидя у окна в гостиной, вела наблюдение. Иногда, если солнце особенно палило, они располагались с работой на боковом крыльце, где клематисы и немецкая жимолость создавали тень. Отрез коричневой в полоску материи казался Ребекке бесконечно длинным. Шитье давалось ей тяжело. То нитка выдергивалась из иглы, то наперсток закатывался в заросли жасмина и пальцы оказывались исколоты. Она никак не могла ровно соединить края, чтобы сохранялся узор, и ткань у нее все время морщила.

Ребекка полировала иголки «наждачными» листьями клубники, чтобы они не так скрипели, но это мало помогало. Потребовалось все терпение тети Джейн, чтобы приучить пальцы Ребекки к иголке. Эти пальцы так ловко справлялись с карандашами, ручками, кисточками, однако в обращении с иголкой — столь миниатюрным, деликатным «орудием труда» — они сразу становились окаменело-неуклюжими.

Когда первое изделие Ребекки — коричневое в полоску платье — было завершено, девочка выбрала удобный, как ей показалось, момент, чтобы спросить у тети Миранды, нельзя ли для следующего платья взять какую-нибудь другую материю.

— Я специально купила коричневый материал, — отрезала тетя Миранда. — Его тебе хватит еще на два новых платья, причем останется еще и на новые рукава, и на то, чтобы со временем надставить. Надо экономить.

— Я понимаю. Но мистер Ватсон говорит, что он может взять часть материи назад, а взамен дать розовую или голубую за туже самую цену.

— Ты что, спрашивала?

— Ну, да.

— А ты знаешь, что тебе этого делать не следует?

— Так получилось, что я помогала Эмме Джейн выбрать передник. И подумала, что вам безразлично, в каком я буду ходить платье. А мистер Ватсон говорит, что розовая материя стирается так же хорошо, как и коричневая. Ее даже можно кипятить — она не линяет.

— Оказывается, мистер Ватсон разбирается в прачечном деле. Я вообще не одобряю, когда девочки одеваются в модные цвета. Хорошо, давай спросим, что думает на этот счет Джейн.

— По-моему, лучше, если у Ребекки будет три платья — коричневое, розовое и голубое, — отвечала тетя Джейн. — Ей же скучно все время шить из одного коричневого. И потом, в коричневом платье с белым фартуком у нее вид как у воспитанницы приюта. Ей совершенно не идет.

— Красота не во внешности, а в делах. Ребекка, разумеется, вечно будет огорчаться из-за того, что она не так выглядит. Это курам на смех! Она тщеславна, как павлин!

— Она совсем юная, и ее должно привлекать все яркое. Вспомни себя в ее возрасте.

— Ты в ее годы была просто глупышкой, Джейн.

— И слава Богу, что я была глупышкой! Хорошо бы мне и в старости сохранить хоть крупицу моей юной глупости!

В конце концов, розовое платье явилось на свет, и, когда его доделали, тетя Джейн устроила Ребекке чудесный сюрприз. Она показала ей, как сделать красивую кокетку из узкой белой тесьмы, подшивая ее снизу незаметными стежками.

— Это будет приятная работа, Ребекка. А то тете Миранде не нравится, что ты сидишь зимними вечерами за книжкой. Ты пришей тесьму к подолу на живую нитку, а я затем прострочу на машинке. Потом мы таким же образом отделаем рукава и пояс, и ты будешь у нас красавица.

Восторгам Ребекки не было границ.

— Я ее приметаю со скоростью молнии! Когда я подрубала этот подол, мне показалось, что в нем тысяча ярдов. Но даже если бы это было расстояние отсюда до Миллтауна, я все равно прошила бы его самым аккуратным образом… Как ты думаешь, отпустит меня тетя Миранда в Миллтаун с мистером Кобом? Он ведь уже спрашивал, но в одну субботу полил дождь, в другую мне надо было полоть клубнику, и теперь я не уверена, захочет ли она, чтобы я ехала. Сейчас уже двадцать девять минут пятого и Алиса Робинсон ждет меня под смородиной. Можно мне пойти поиграть?

— Конечно, пойди. Только вы уйдите подальше, туда, за сарай. А то Миранда может услышать, как вы шумите. Вон они уже все прячутся там, за изгородью! И Сьюзен Симпсон, и двойняшки, и твоя любимая Эмма Джейн.

Ребекка перепрыгнула через порог, выхватила из смородины Алису Робинсон, а потом сделала самое трудное: с помощью условных знаков предупредила Эмму Джейн, чтобы та осталась, когда ей удастся спровадить остальных. Симпсоны были слишком маленькими и несмышлеными для тех предприятий, которые намечались на этот день. И в то же время совсем пренебрегать Симпсонами не следовало, потому что во всем Риверборо ни у кого не было такого двора, как у них. Там были в самом немыслимом беспорядке разбросаны старые санки, какие-то веревки, лошадиные скребницы, стулья без сидений, кровати без спинок — все в разных стадиях разрушения от сравнительной еще пригодности до полного уже разора. При этом картина свалки день ото дня менялась и представлялась все живописнее.

Миссис Симпсон обычно не было дома, а если она и оказывалась на месте, ее все равно не интересовало, что делается на задворках. Любимое развлечение нашей компании заключалось в том, что они превращали сарай в крепость, где горстка «храбрых американских солдат» выдерживала атаку «британской армии». Загвоздка выходила при распределении ролей. Ведь нельзя же было, чтобы американцы сдались, а англичане победили. Главнокомандующим британских сил назначали обычно Сэма Симпсона: только такой бесхарактерный и неумелый начальник мог своей трусостью и бестолковыми приказами довести полк до поражения при столь явном превосходстве сил.

Иногда роль осажденной крепости отводилась бревенчатой хижине, и тогда храбрые путешественники наносили поражение банде враждебно настроенных индейцев, а иногда индейцы истребляли их всех. И в любом случае «театр боевых действий» имел такой вид, словно там, как любили выражаться в Риверборо, похозяйничал сам дьявол.

Наряду с военными играми пользовалась популярностью игра в «секретное место». Местом этим являлась полоска бархатистой земли на пастбище Сойеров, полная замечательных ложбинок и бугорков, между которыми пролегала равнина. На этой равнине обычно шло строительство. Кроны деревьев скрывали это место от посторонних глаз и в то же время распространяли благодатную тень над сооруженными тут обиталищами. Доблестная компания занималась нелегким, но весьма радостным делом. А после ужина, в закатные часы, дети обычно отправлялись на мельницу и притаскивали оттуда в «секретное место» охапки хвороста и поленья. В нарядных коробках из-под мыла друзья хранили свои сокровища: маленькие корзинки, тарелки, «миски», слепленные из репейника, треснувшие фарфоровые чашки, предназначенные для вечеринок. И еще здесь были куклы. Хотя девочки уже вполне выросли, но с куклами можно было разыгрывать разнообразные ритуальные действа: казни, похороны, свадьбы, крестины. Однажды для Ребекки построили из длинных веток подобие шалаша: это была тюрьма, где томилась Шарлотта Корде перед тем, как ей отрубили голову.