Эйдзи Ёсикава - Честь самурая

В свежей листве светили яркие фонарики, озаряя гостевые покои храма. Сёхе и другим стихотворцам предстояло нынешней ночью писать, нанося на бумагу слагаемые ими стихи.

Ночное торжество началось пиром, на котором Мицухидэ была отведена роль почетного гостя. Гости веселились, смеялись и выпили такое количество сакэ, что, казалось, за праздной беседой напрочь забыли о поэзии.

— Летние ночи коротки, — провозгласил устроитель пира, которым конечно же был настоятель храма. — Уже поздно, и я боюсь, мы не успеем написать до рассвета ста связанных между собою стихотворений.

В соседней комнате для поэтов уже были разложены нарядные подушки для сидения и приготовлены тушечницы, палочки туши, кисточки и бумага, дабы вдохновить стихотворцев на сочинение изысканных строк.

И Сёха, и Сёсицу были известными поэтами. Сёху высоко почитал сам Нобунага, он водил знакомство с Хидэёси и с самыми знаменитыми мастерами чайной церемонии. С ним дружили и его любили многие.

— Что ж, мой господин, мы ждем. Ваше стихотворение должно быть первым, — сказал Сёха.

Мицухидэ меж тем еще не брался за кисточку. Он сидел неподвижно и, казалось, вглядывался во тьму ночного сада, где шелестели листья.

— Кажется, вы уже что-то сочиняете, — подзадорил его Сёха.

Мицухидэ взялся за кисточку и написал:

На поэтических вечерах, подобных этому, все участники по очереди добавляют к первому стиху из трех строк свои строки, сходные по смыслу, пока общее число их не достигнет пятидесяти или ста. Нынешний вечер начался стихотворением Мицухидэ. И заключительное двустишие, связующее всю сотню строк воедино, было также сочинено Мицухидэ:

После того как монахи погасили фонарики и удалились, Мицухидэ почти сразу же уснул. Едва он коснулся головой подушки, горный ветер за окном разбушевался с такой силой, сотрясая деревья и крышу, словно взъярилось мифическое длинноносое чудовище Тэнгу. И тут Мицухидэ вспомнил, что рассказал ему жрец в храме Бога Огня. И мысленно представил себе, как ярится в черном, кромешно-черном небе чудовище Тэнгу.

Тэнгу глотает огонь и взмывает в небеса. Великий Тэнгу и неисчислимое множество малых Тэнгу превратились в пламя и оседлали черный ветер. Когда пламя упало на землю, храм Бога Огня воспылал неугасимым костром.

Ему хотелось спать. Ему страшно хотелось спать. Но все-таки Мицухидэ повернулся на другой бок и принялся размышлять о том, что будет завтра. Он знал, что завтра Нобунага отправится из Адзути в Киото.

И вот смутная грань между явью и сном начала стушевываться. И Мицухидэ ощутил себя огненным чудовищем Тэнгу. Тэнгу выспался на небесах и окидывал огненным взглядом всю страну. И то, что он увидел, сулило полный успех. На западе Хидэёси безуспешно пытался овладеть крепостью Такамацу, сражаясь с войском Мори. Если Мицухидэ удастся заключить союз с Мори, войско Хидэёси, изнуренное многолетними походами, будет уничтожено на западе и никогда не сможет вернуться в столицу.

Токугава Иэясу, находящийся сейчас в Осаке, не раз уже доказал свое умение выкручиваться при любых обстоятельствах. Узнав о гибели Нобунаги, он поведет себя в зависимости от того, что именно сумеет предложить ему Мицухидэ. Хосокава Фудзитака, конечно, поначалу разгневается, но он женат на дочери Мицухидэ и дружит с ним уже долгие годы. Значит, и на его помощь тоже можно будет рассчитывать.

У Мицухидэ отчаянно билось сердце. Кровь стучала в висках, горели уши. Ему казалось, будто вернулась молодость. «Тэнгу» перевернулся на другой бок. Мицухидэ застонал.

— Мой господин? — Проснувшийся в соседней комнате Сёха встревоженно окликнул его. — В чем дело, мой господин?

Мицухидэ расслышал его вопрос, но намеренно ничего не ответил. Сёха сразу же вновь уснул.

Короткая ночь вскоре миновала. Рано встав, Мицухидэ попрощался со всеми и отправился в путь, не дожидаясь, пока рассеется утренний туман.

Тридцатого числа Мицухару со своим полком прибыл в Камэяму и присоединился к Мицухидэ. Приверженцы клана Акэти съехались сюда изо всей провинции, пополняя и без того уже внушительную армию из Сакамото. Крепостной город был переполнен людьми, лошади и воловьи упряжки мешали передвигаться по улицам, военное снаряжение штабелями лежало на обочинах. Солнце светило ярко, казалось, внезапно настал самый разгар лета. Все пили и ели вволю, пешие воины с трудом протискивались между повозками, над бесчисленными кучами навоза жужжали тучи мух.

— Ты полностью поправился? — спросил Мицухару у Мицухидэ.

— Как видишь, — улыбнулся тот.

Он пребывал сейчас в прекрасном настроении, и на щеках у него играл румянец.

— Когда планируешь выступить?

— Решил еще немного повременить. Выступлю в первый день шестого месяца.

— А как к этому отнесутся в Адзути?

— Я послал туда депешу, но князь Нобунага, мне кажется, уже в Киото.

— Докладывают, что он благополучно прибыл туда вчера вечером. Князь Нобутада остановился в храме Мёкаку, а князь Нобунага — в храме Хонно.

— Да, я слышал. — И Мицухидэ многозначительно замолчал.

Мицухару внезапно поднялся с места:

— Я давным-давно не видел твоих жену и детей. Пойду засвидетельствую им свое почтение.

Мицухидэ проводил его взглядом. Он выглядел так, будто у него перехватило дыхание — ни сглотнуть, ни сплюнуть.

Через две комнаты от него один из его приверженцев Сайто Тосимицу обсуждал с другими военачальниками план предстоящей кампании. Склонившись над картой, они о чем-то заспорили. Тосимицу вышел из комнаты, чтобы поговорить с Мицухидэ.

— Вы собираетесь отправить обоз в Санъин до выступления войска?

— Обоз?.. Да нет… Нам не понадобится высылать его вперед.

Тут в комнату заглянул Тёкансай, дядя Мицухидэ, только что прибывший в Камэяму вместе с Мицухару.

— Ах, вот как! Его тут нет! Куда это запропастился князь Сакамото? Кому-нибудь об этом известно?

Он огляделся по сторонам, недоуменно тараща глаза. Преклонные лета не мешали ему оставаться жизнерадостным, как дитя, за что над ним исподтишка посмеивались. Даже когда военачальники готовились к трудной кампании, Тёкансай продолжал шутить. Сейчас он повсюду искал Мицухару. Но стоило ему попасть на женскую половину дома, и женщины и дети радостно приветствовали его:

— Господин Балагур! К нам приехал господин Балагур!

— Господин Балагур! Когда ты сюда приехал?

Дети были просто счастливы встрече с ним и тараторили не умолкая.

— Ты останешься ночевать, господин Балагур?

— Господин Балагур, ты не проголодался?

— Возьми меня на руки, господин Балагур!