Эйдзи Ёсикава - Честь самурая

Что касается его нынешнего положения, то при жизни Нобунаги он был удостоен многих титулов и наград и доказал свою силу как в ходе войны в западных провинциях, так и в войне против Мицухидэ.

Встретившись с Хидэёси лицом к лицу, люди поневоле задумывались, стоит ли связывать с ним свою судьбу и рисковать ради него своей жизнью в такие тревожные времена.

Есть люди, с первого взгляда производящие ошеломляющее впечатление. Такигава Кадзумасу, например, обладал таким ростом, статью и выправкой, что, едва взглянув на него, человек чувствовал: перед ним высокопоставленный военачальник. Нива Нагахидэ выглядел простым, но исполненным собственного достоинства, и слегка поредевшие волосы не портили его решительной, волевой внешности. Гамо Удзисато, самый молодой из собравшихся, своим видом внушал мысль о древней родословной, благородстве и непревзойденных моральных качествах. Разве только Икэда Сёню был еще невзрачней, чем Хидэёси, но и у него сиял в глазах особенный свет. И наконец, Хосокава Фудзитака, выглядевший стройным и изящным, едва ли не женственным, — о его подвигах и не раз доказанной беспримерной храбрости ходили легенды.

Среди таких людей Хидэёси, внешность которого была вполне заурядной, выглядел достаточно жалко. Люди, собравшиеся в этот день в крепости Киёсу, были цветом нации, не было только Маэды Инутиё и Сассы Наримасы, северян, а также Токугавы Иэясу, по понятной причине — сейчас решалось внутреннее дело клана Ода. И Хидэёси, вопреки своей внешности, находился среди них.

Понимая весомость заслуг и благородство происхождения собравшихся, сам Хидэёси старался держаться с подчеркнутой скромностью. Высокомерие, которое он напустил на себя после победы при Ямадзаки, бесследно исчезло. С начала совета он не позволил себе ни одной шутки. Даже выслушав желчную отповедь Кацуиэ, не возразил в том же тоне. Напротив, проявленная им выдержка заслуживала похвалы. Но сейчас, после нового вызова, брошенного Кацуиэ, он не мог молчать.

— Ваши слова не лишены смысла. И хотя у князя Самбоси есть все причины присутствовать на совете, это может оказаться для него чересчур обременительным, тем более что наше заседание может затянуться. Так что, князь, если таково ваше желание, немедленно распорядимся увести его.

Ответив столь сдержанно, Хидэёси кивком попросил опекунов удалиться.

Хасэгава Тамба, кивнув в ответ, спустил Самбоси с коленей и передал его на руки няни. Но самому Самбоси здесь уже понравилось, и он отчаянно воспротивился заботливым няниным рукам. Когда она кое-как совладала с ним и собралась унести, он принялся сучить ручками и ножками и горько плакать. А затем швырнул своего бумажного журавля в ту сторону, где восседали пришедшие на совет важные господа.

Слезы навернулись на глаза у всех.

Настал полдень. Чувствовалось, что напряжение в зале нарастает с каждой минутой.

Кацуиэ начал вступительную речь:

— Трагическая гибель князя Нобунаги — для нас неизбывное горе, однако сейчас нам надлежит выбрать достойного преемника его титула и, главное, его дела. Тем самым мы сумеем послужить нашему господину и после его кончины точь-в-точь так, как мы служили ему при жизни. Таков Путь Воина.

Кацуиэ начал одного за другим опрашивать присутствующих, осведомляясь об их мнении. Однако все расспросы и настояния оказались тщетными: никто не пожелал высказаться первым. Это было понятно: если бы кто-нибудь в нетерпении первым выкликнул имя желаемого наследника, а общий выбор позднее назвал бы другого, то жизнь выскочки оказалась бы под серьезной угрозой.

Поскольку никто не хотел высказываться первым, то все сидели в глубоком молчании. Кацуиэ, прекрасно понимая причину, тоже запасся терпением. Должно быть, он заранее предвидел такое развитие событий. В конце концов выждав, пока всеобщее молчание не стало гнетущим, он заговорил строго и торжественно:

— Если никому из вас не угодно высказать личное мнение первым, то это по праву первого из старших советников клана со всем смирением сделаю я.

В это мгновение всем бросилось в глаза волнение восседающего на почетном месте Нобутаки. Кацуиэ посмотрел на Хидэёси, который в свою очередь уставился на Нобутаку, лишь время от времени отводя взор, чтобы посмотреть на Такигаву.

Игра взглядов мгновенно распространилась по залу, разбегаясь невидимыми волнами. Крепость Киёсу наполнилась безмолвным напряжением, существовавшим независимо от людей.

И вот Кацуиэ назвал имя:

— На мой взгляд, князь Нобутака находится в надлежащем возрасте и обладает как происхождением, так и способностями, подобающими нашему грядущему повелителю. Я отдаю голос князю Нобутаке.

Это было недвусмысленное заявление, почти настоятельное требование. Кацуиэ полагал, что сила сегодня на его стороне.

Но тут ему возразили. Это был Хидэёси.

— Нет, это несправедливо. Если говорить о наследовании, то надлежащая последовательность иная: князю Нобунаге наследует его старший сын Нобутада, а князю Нобутаде — его сын князь Самбоси. Таковы законы провинции и традиции нашего клана.

Лицо Кацуиэ потемнело от гнева.

— Погодите, князь Хидэёси…

— Нет, — перебил Хидэёси. — Вы наверняка хотите напомнить, что князь Самбоси еще дитя. Но если весь клан — начиная с вас, мой господин, и включая остальных — позаботится о нем и заступится за него в случае необходимости, то в этом не будет ничего несообразного. Наш выбор не должен быть предопределен возрастом претендента. Что касается моего личного мнения, то я отдаю голос законному наследнику — князю Самбоси.

Опешивший Кацуиэ извлек из складок кимоно платок и отер пот с шеи и лба. Сказанное Хидэёси и впрямь соответствовало обычаям клана. Чтобы возразить, требовалось нечто большее, чем просто дух противоречия.

Еще одним человеком, с великим вниманием и настороженностью наблюдающим за происходящим, был Нобуо. Как главный соперник Нобутаки, он был провозглашен старшим из двоих братьев, потому что его мать происходила из очень знатного рода. Не могло быть ни малейших сомнений, что он в свою очередь питает надежду стать князем клана Ода.

Когда ему стало ясно, что надежды не сбудутся и что о нем как о возможном наследнике никто всерьез не задумывается, сразу дала о себе знать присущая ему слабохарактерность, и он принялся оглядываться по сторонам, давая понять, что ему здесь смертельно надоело.

Нобутака в свою очередь пристально смотрел на Хидэёси.

Кацуиэ, не решаясь выразить ни согласие, ни несогласие, лишь что-то бормотал себе под нос. Никто не выражал вслух ни одобрения, ни протеста.

Кацуиэ в открытую объявил о собственных мыслях по поводу престолонаследия, и Хидэёси ответил с такой же прямотой. А поскольку оба высокопоставленных мужа высказались откровенно и взгляды их оказались противоположны, поддержать одного из них и тем самым противопоставить себя другому означало бы принять чрезвычайно ответственное решение. Поэтому уста присутствующих были словно опечатаны сургучом молчания.