Михаил Садовяну - Братья Ждер

Следующий привал сделали в Яссах в господаревом замке. Там навстречу царевне вышел Симион Ждер с двумя сотнями воинов в блестящих латах на вороных конях. Один Симион гарцевал на белом скакуне. Вид ратников, вмиг соскочивших на землю, лязг их оружия были столь грозны, что сердце царевны забилось от страха.

Преосвященный владыка Тарасий Романский благословил царевну. Более того, при нем разомкнулись ее уста ибо он разумел по-эллински. Подошел и отец Варлаам Афонский. Разговор зашел о ратной мощи Штефана-водэ, свидетельством которого были эти воины. Симион-постельничий подошел к колымаге, опустился на левое колено и поклонился. Между тем воины, держа коней под уздцы, стояли недвижно, словно каменные изваяния. Затем по знаку постельничего топнули ногой и так лихо вскочили в седла, подняв коней на дыбы, что царевна снова оробела. Но воины пришлись ей по душе, и она пожелала узнать, кто их начальник.

— Господарев постельничий, и звать его Симион Ждер, — ответил владыка Тарасий.

— А рядом с ним я вижу другого боярина, помоложе, с белым султаном на шлеме, — полюбопытствовала царевна.

— Славная царевна, то меньшой брат постельничего, — ответил владыка.

Невеста улыбнулась юноше с дерзкими глазами.

Стояли тихие сумерки, вдали виднелись рыжие осенние леса на косогорах, а в низине между лесами текла речка. У стен замка вливалась речка в широкое Княгинино озеро, по которому скользили рыбачьи парусники. Ясский пыркэлаб велел, чтобы непременно изловили либо неводом, либо острогой восемнадцатифунтового карпа для трапезы царевны.

Впервые, с тех пор как царевна Мария вступила на землю Молдовы, она испытала чувство покоя и безмятежности. Господаревы конники разошлись по ратным избам, и младший брат постельничего расставил сторожевых на стенах. У кухонь возились слуги. По обрывистому берегу озера поднимались рыбаки, неся карпов, и рыбья чешуя сверкала в лучах заходящего солнца. С противоположного берега, где был город, доносился далекий голос пристава, оповещавшего купцов, ремесленников и простой люд, что пыркэлаб повелел им радоваться прибытию ее светлости царевны Марии. Как только умолк голос пристава, над замком стали стремительно пролетать станины диких уток, несшихся с востока с заводей Жижии в сторону заката, горевшего в небе пожаром. Некоторые опускались косым лётом на гладь озера. Парусник, подгоняемый вечерним ветерком, медленно плыл к далекой кромке леса.

Последнюю остановку перед Сучавой царевна сделала в городе Ботошань, отныне принадлежащем ей. Колымага остановилась у дворца княгини под охраной все тех же ратников постельничего, на которых она взирала с особым удовольствием. Мелинте, старший дворецкий, преклонив колени, поднес царевне на серебряном подносе ключи.

— Кто этот боярин и что ему надо? — с улыбкой осведомилась царевна.

Старший дворецкий был необыкновенно толст и натужно пыхтел, стоя на коленях.

Преосвященный Тарасий пояснил:

— Матушка-княгиня, то честной Мелинте, твой старший дворецкий. Ибо город этот, где мы сделали привал, отныне принадлежит тебе. Тут живут добрые купцы и искусные сборщики мыта. Армянские купцы возят товары в ляшскую землю. Ляшские и немецкие евреи привозят сукна и кожу и покупают взамен мед, шерсть, скот. Мытники твои удерживают со всех княжескую пошлину. А местные жители несут в каморы твоей светлости положенную долю урожая с полей и садов.

Тут-то и поняла царевна Мария, отчего столь тучен дворецкий, и попросила присутствующих помочь боярину подняться на ноги.

Четырнадцатого сентября путники увидели Сучавскую твердыню. Мост был опущен, ворота широко открыты. На стенах виднелась стража. Отряд пышно одетых всадников поскакал навстречу поезду. Во главе на белом жеребце ехал господарь. Он был в стальных латах и в шлеме со страусовым пером.

На расстоянии полета стрелы оба поезда остановились. Сперва спешились бояре. Как только князь коснулся ногой земли, сановники окружили его. Царевна, выйдя из колымаги, стояла, не поднимая шелковой фаты. Князь торопливо направился к ней. Сняв шлем, передал его отроку. Затем, отстегнув латы и передав их другому отроку, остался в своем вишневом бархатном наряде с золотым крестом на нагрудной цепи. Он приблизился к царевне.

Взявшись за руки, они низко поклонились друг другу. Затем Штефан поднял шелковую фату и, обняв царевну за плечи, поцеловал.

Рать стояла недвижно. Сановники глядели в молчании. Крепостные пушки огласили окрестности грохотом. Царевна вздрогнула, но тут же улыбнулась. Воины, подняв шлемы и кушмы, громко закричали, поздравляя новую молдавскую княгиню с благополучным прибытием. В стороне от крепости, у оврага, стояли толпы горожан. Они тоже шумели. Зазвонили разом в низине колокола церквей. Держа невесту за правую руку, князь прошел с нею несколько шагов. Затем они снова отдали друг другу поклон. Царевна поднялась в свою колымагу. Кучера хлопнули бичами. Князь снова надел латы, поднялся в седло и подъехал справа к колымаге. Царевна опустила фату.

Но все успели рассмотреть ее миндалевидные черные глаза и необыкновенно густые брови. Лицо невесты не блистало красотой: нос с горбинкой, короткий подбородок, матово-белая кожа лишена свежести. Улыбаясь, она не обнажала зубов. Улыбка у нее была печальная, но приятная, И хотя она казалась уже не первой молодости, стан у нее был тонок и гибок, как у юной девы.

Дворы в самой крепости и вокруг нее были набиты народом. На свадьбу прибыл веницейский посол Киапарелли, везя в дар дорогие уборы. Миланский герцог Лодовико Сфорца Моро также прислал двух своих вельмож, привезших в дар золотое оружие. По два посла направили венгерский король Матяш Корвин и польский король Казимир. Уже несколько дней находился в крепости с шестью своими сановниками марамурешский [51] Марамуреш — край на севере Румынии откуда по преданию, пришли на Молдову первые князья. князь Бирток, с которым Штефан собирался породниться: у молдавского князя был взрослый сын, у марамурешского — дочь на выданье. Этот брак должен был скрепить древние узы, возникшие во времена первых основателей Молдавского княжества. Среди вельмож, пожаловавших из Трансильвании, находился и Лайотэ-Басараб, которому предстояло оставаться в стольной крепости до окончания войны против Раду — князя Валашского. Был он стар и немощен, но его по-прежнему томила жажда власти. По прибытии в Сучавскую крепость он преклонил колени на каменном полу часовни и поклялся в покорности Штефану-водэ. В княжеском поезде он скакал по левую руку Штефана, на его седовласой голове красовалась высокая княжеская шапка.