Михаил Садовяну - Братья Ждер

— Нет, дед Илья, — отвечает мне Гоголя, — я знаю больше, нежели ты; а из разговора с княжичем узнал еще больше. Я вручаю свою судьбу архимандриту.

И вышло, что Гоголя верно рассудил. Поступил так, как сказал, и все обошлось хорошо. Вначале я обрадовался, а потом опечалился, ибо до меня дошла весть из Бакэу, о том, что Тому Богата повесили. Я поплакал о Томе, брате моем и достойном человеке, о его печальном и столь неожиданном конце. И с тех пор я боюсь, как бы не узнали, что Гоголя прячется здесь, в тайнике под часовней. Святейший Амфилохие держит его взаперти, а надзирать за ним поставлен отец Емилиан. А вдруг пресветлый княжич Александру-водэ дознается обо всем? Либо в Бакэу дойдет до него весть, либо кто-нибудь сообщит ему об этом, когда он приедет сюда, к своему родителю. Ежели сие случится, то за жизнь Гоголи я гроша ломаного не дам. Тогда остается и мне сложить руки на груди и лечь в землю. Пусть ударит меня палач по виску дубиной, и всему будет конец.

Ждер внимательно и спокойно выслушал рассказ Ильи Алапина. Задумался. Потом спросил:

— Дедушка, откуда тебе это известно? Тебе Гоголя все сам рассказал? Ты был у него?

— Был. Он попросил у святейшего Амфилохие дозволения повидаться со мной. Собирается составить завещание. Нет у него больше друзей на этом свете, один я остался. К тому же он болен, и только я могу исцелить его, пустив ему кровь. Я так лечил его и прежде.

— Значит, обо всем ты узнал от него самого?

— От него самого.

— Откуда же ты знаешь о том, что произошло с Томой, капитаном Баланом и Александру-водэ?

— Это я узнал от служителей Александру-водэ во время празднества, когда княжич приезжал в Васлуй. Тогда-то я и выведал все за стаканом вина.

— Больше никто об этом не знает? И не сможет узнать?

— Кто и как может узнать? Я в пьяном виде нем как рыба. Отец Емилиан, поди, хмельного не приемлет. Так откуда же могут узнать? От кого? От отца архимандрита?

— Нет, дед Илья, от преосвященного Амфилохие ничего не узнается. Думаю, что и отец Емилиан связан обетом молчания. Но почему ты рассказал все это мне?

— Твоя милость, ты прав, надобно это разъяснить… Когда я был у Гоголи и пускал ему кровь из левой руки, он со мной разговаривал, велел мне найти тебя и передать, что голова его в опасности и что он на коленях просит тебя навестить его и выслушать. Он много знает и понимает, так что мог бы сослужить тебе полезную службу.

— Хорошо, — ответил Ждер. — Я так и сделаю, дед Илья. Навещу его.

Ждер не стал выслушивать жалобы и славословия бродяги, который во время беседы зорко следил за ним единственным глазом. Ионуц приказал оставить его одного, уперся локтями в колени и долго сидел так, раздумывая над тем, что ему предпринять.

Незаметно его окутал вечерний сумрак. Шум и голоса на дворе затихли. Лишь время от времени проходили куда-то слуги, проводили коней. Георге Ботезату дважды подходил к двери и вновь возвращался на свое место.

— Не хочешь ли поужинать, господин? — спросил он.

— Что ты сказал, Ботезату? — вздрогнул Ждер.

— Я спросил, уж не ляжешь ли ты спать голодным? У меня есть хлеб и брынза.

— Принеси сюда. Я жду, когда меня позовут к отцу Амфилохие. Лучше пойти к его преподобию сытым. Я никогда не видел его за трапезой.

Задумавшись, он медленно жевал сухой хлеб и острую брынзу, как вдруг перед ним появился отец Емилиан и пригласил к архимандриту. Ждер попросил воды, напился из маленького кувшина, вытер губы и пошел за монахом. Темнело, небо было пасмурным; у ворот и во дворце стояла стража из наемных немецких ратников. Ждер рассматривал все вокруг, стараясь понять дворцовые порядки. Как будто и незачем ему было все это знать, но такова уж была его натура: держать в памяти все, что увидит и услышит. И так же как в небе среди нагромождений туч мелькали звезды, так мелькали в его голове недремлющие мысли. Он считал про себя: дядюшка Амфилохие — раз, постельничий Штефан — два, я сам — три; дед Илья Алапин — четыре, Григорий Гоголя — пять. Из пяти человек, знающих тайну, способную нарушить покой Штефана-водэ, да еще в такие дни, когда он более чем когда либо должен быть сильным и спокойным, по крайней мере, двое лишних. Более чем достаточно знать обо всем архимандриту Амфилохие и постельничему Штефану Мештеру. А двоим степным бродягам незачем знать. И вообще они здесь ни к чему. Жестокий замысел возник у Ионуца Ждера, когда он входил в келью архимандрита, расположенную рядом с часовней.

Отец Амфилохие принял его с непривычной сердечностью, как сына. Приветливо и ласково указал он на кресло, в котором Ионуц уже сидел утром. Хотя после всего услышанного Ждер понимал, что так оно и должно быть, тем не менее он сохранял сдержанность, готовясь к предстоящему разговору.

— Поразмыслив обо всем, что тебе уже известно, — проговорил отец Амфилохие, — я попросил господаря определить тебя для весьма тайной службы, которая может оказать нам пользу неоценимую.

Ионуц Черный решил пока молчать.

— Она может оказать неоценимую помощь прежде всего господарю и великим его замыслам. С тех пор как Штефан-водэ продвинулся с войсками в Валахию, считается, что он начал войну с измаильтянами, что он прощупывает их. Князь побеждал их не один раз. И теперь полагает, что он в состоянии помериться силами с самим Мехмет-султаном и поэтому делает приготовления, о коих ты знаешь, и другие, не известные тебе. Штефан- водэ — один из покровителей Афонских монастырей, и поэтому из Молдовы монахи часто ездят туда. Ведь на Афоне шестьсот святых обителей и шесть тысяч монахов, живущих по законам истинной веры. Хотя антихрист и ступил ногой на грудь христианам и повсюду все разрушил, опустошил, превратил в мечети святые храмы наши, там, на Святой горе, крепости Христовы остались целыми и невредимыми. Как стояли там святые монастыри во времена господства христиан, так они остались и доныне со всеми священными книгами и церковной утварью, оставшейся от времен старых императоров Византии; только в колокола по приказу Вельзевула перестали звонить, однако есть позволение бить в била. Монахам невозможно запретить уходить иль возвращаться на Святую гору. Измаильтяне пробовали чинить препятствия, пытались отрезать Афон от остального мира, однако не смогли. Слава богу, чиновники султановы давно уж поняли, что для них тут есть кое-какая выгода, и сейчас монахам разрешают странствовать довольно-таки свободно. Таким образом, они проникают во владения нехристей, некогда принадлежавшие православным и примечают все, что делается и говорится сановниками султана. Вести, которые они добывают, доходят до Святой горы, а оттуда и до нас. Так мы узнаем время и место передвижения войск басурмановых и какие готовятся козни против христиан. Ко двору Штефана-водэ и иных христианских владык тайком — под видом купцов иль мастеров — прибывают посланные люди, и через них вести доходят и до государей. К примеру, княжий цирюльник Анджело кажется бедным брадобреем, однако именно он и пересылает донесения своим господам в Венецию.