Михаил Садовяну - Братья Ждер

Итак, он ехал неторопливой рысцой по дорого, окаймленной тополями. Тайная игра случайностей и смутное предчувствие, заставившее его внезапно свернуть с тракта на узкую дорожку, вскоре привели его к удивительной встрече.

Вдали на дороге показалась ехавшая навстречу телега, запряженная лошадью под дугой. Над телегой в недвижном воздухе плыли легкие облака пыли.

Подъехав ближе, Ждер заметил в телеге знакомое лицо и остановил коня. На козлах, держа бич и вожжи в руках, сидел слуга, слева от него дремал, казалось, разморившись от зноя, трактирщик Иохан Рыжий с улицы оружейников в Сучаве. Обрадовавшись встрече с приятелем, Ионуц поставил коня поперек дороги, но Иохан Рыжий вовсе не дремал. Как только телега остановилась, он сразу поднял красный нос и быстро заморгал, пытаясь собраться с мыслями.

— Ого! Рад, очень рад видеть доброго друга, — ухмыльнулся он. — Вот уж десять дней, как ты не был у нас. Откуда едешь, пан Ионуц?

— Из Тимиша, — уверенно ответил Ждер.

— Из Тимиша? — удивился корчмарь. — Насколько мне известно, так называется в Молдове лишь одно место и находится оно совсем в другой стороне.

— Верно, приятель, — улыбнулся Ионуц. — Из Тимиша дорога ведет в святую Нямецкую обитель. А в обители проживает мой брат, который послал меня с поручением в горы, к благочестивому отцу Иллариону. В скит я поехал прямо из Нямецкой обители, а теперь возвращаюсь туда, где ждут меня дела и долг мой.

— Понимаю, понимаю, — лениво поддакивал Иохан.

Но Ионуцу почудилось, что честный корчмарь, думавший о чем-то своем, и не слушал его расплывчатых объяснений. Почтенный корчмарь с виду как будто устал или не выспался. Но как только он захихикал, давая понять, что не верит ни одному слову Ионуца, тот догадался, что сонливость Иохана вызвана иными причинами. Действительно, хихикая, купец прикрывал свое лицо ладонью, словно стыдясь, что у него такой пунцовый нос.

— А нельзя ли и мне узнать, пан Иохан, куда ты путь держишь?

— Что ж! Путь мой, любезный пан, как всегда, ведет во Львов. Хотя, возможно, придется сделать остановку и пораньше, как только перейдем рубеж.

Услышав эти слова, усатый кучер в ляшском одеянии толкнул Иохана в бок рукояткой бича.

— Что такое, Викентий? — удивился корчмарь.

— Ничего, Иохан.

Ждер кинул взгляд на своего татарина. Служитель, остановив коня посередине дороги, равнодушно посматривал на рощу, видневшуюся за скошенными лугами.

— Итак, любезный пап Ионуц, — переменил разговор корчмарь, — ты едешь в Сучаву именно в то время, когда другие покидают город. Поторопиться бы тебе…

— Зачем?

— А чтоб сопровождать его светлость Алексэндрелу-воде.

— Сопровождать? Куда?

— Будто сам не знаешь, — захохотал купец, широко раскрыв щербатый рот.

— Ничего я не знаю, — простодушно возразил Ждер.

— Нет, знаешь. А коли и впрямь не знаешь, то поспрошай медельничера Думитру Кривэца. Впрочем, и его не спросишь — он тоже уехал сегодня утром с княжичем Алексэндрелом.

На этот раз служитель, сидевший на козлах, толкнул своего хозяина локтем. И хотя он это проделал быстро и украдкой, Ждер заметил его движение. Он насторожился, словно гончая, учуявшая добычу. Из тучи промелькнувших мыслей, словно молния, метнулось подозрение. Длинный нос Ионуца сразу покрылся рябью морщинок. Тронув усики и погладив свою родинку с куньей шерстью, он свистящим шопотом позвал служителя, как делал это на охоте:

— Ботезату!

Татарин вздрогнул. Взглянув на своего хозяина, он увидел, что тот переменился в лице и насторожился. Возница быстро пробормотал что-то по-ляшски Иохану.

— Ехать надо! — решительно заявил он. — А то опоздаем, и пани Мина разгневается.

— Не торопись, приятель, — сказал спокойно Ионуц. — Куда вам надо ехать? И почему разгневается пани Мина?

— А потому, что наш хозяин больно пристрастился к вину. И говорит глупости. Сует нос не в свои дела.

Ждер внезапно закричал:

— Ни с места! Никто отсюда не двинется, пока я не разберусь, что к чему.

Корчмарь вздрогнул, объятый внезапным ужасом, и заметно протрезвел.

— Не понимаю, чего ты гневаешься, пан Ионуц, — начал он, криво усмехаясь. — Разве мы с тобой не такие же приятели, как и с паном медельничером Кривэцем? Разве ты не бывал у нас, не угощался под нашим кровом?

— Бывал.

— Что же удивительного, если мы, ваши приятели, кое-что знаем о том, что делается при дворе светлого государя нашего? Ведь узнали-то мы это от ваших же милостей, хе-хе!

— От меня вы ничего не узнали!

— Ну, стало быть, узнали от медельничера, коли не от тебя. Не все ли равно? Мы зла не замышляем и верно служим господарю. Дозволь нам проехать, брось шутки.

— Я не шучу, пан Иохан. Никуда вы не уедете, покуда я не разберусь, в чем тут дело. Когда выехал княжич Алексэндрел? Отвечай.

— Это всякому известно. Сегодня поутру.

— Хорошо. А теперь скажи мне то, что известно немногим. Куда он уехал? И не увиливай, я понял, что ты знаешь.

— Я не увиливаю, пан Ионуц.

— И объясни мне, отчего ты сам пустился в путь именно сегодня?

— У меня дела в Рэдэуць.

— Нет, ты только что говорил, что едешь по своим делам за рубеж. Что это за спешные дела и кому ты собираешься передать то, что говорил мне?

— Что передать? Не приставай ко мне, пан, оставь меня в покое. Я человек в летах, честный и уважаемый, а ты еще ребенок. Погоняй, Викентий!

Маленький Ждер насупился, взъерошился и закричал, что есть силы:

— Ботезату, останови их!

Татарин соскочил с седла в то самое мгновенье, когда ляшский возница стегнул лошадь, норовя объехать Ждера. Схватив кинжал, Ботезату перерезал гужи. Оглобли упали. Дуга свалилась на голову коню, и он кинулся к обочине дороги. Ляшский служитель мгновенно вытащил из-под козел длинный чекан и поднял его над головой Ботезату, бросившегося к телеге. Купец выхватил из того же тайника обоюдоострую саблю и, словно подброшенный пружиной, с удивительным проворством напал на Ждера. Татарин, схватив за острие кинжал, которым перерезал гужи, метнул его в своего противника. Кинжал вонзился в шею кучера, пониже правого уха. Лях, обливаясь кровью, с воплем опрокинулся навзничь, цепляясь рукой за грядку телеги.

Ждер пришпорил пегого. Конь прянул в сторону, обходя купца. Нашарив рукой одно из своих рудометных орудий, которые он по заведенному в Тимише порядку и совету Симиона постоянно держал в седельной сумке, Ждер неожиданно ринулся на корчмаря. Прыгнув на него с седла, он схватил упавшую саблю и ударил его рукоятью.

— Горе мне, пан Ионуц! — завопил корчмарь. — Так-то ты мне платишь за мою дружбу? В чем я провинился? Против кого?

— Я спросил, что ты собираешься делать за рубежом в тот самый день, когда Алексэндрел-водэ едет в Ионэшень.