Святослав Рыбас - Зеркало для героя

- Лидия Ивановна! - сказал он. - Лидия Ивановна...

Мать с тревогой оглянулась.

Вышел отец, горделиво поднял голову:

- Вы ко мне?

- К вам, Кирилл Иванович. Я из газеты.

Отец еще зачесывал волосы набок, лицо было сухощавое, очень мужественное.

- Из газеты? - переспросил он. - Что ж, прошу.

На нем была белая рубаха с голубой вышивкой на воротнике и широкие пижамные брюки.

Устинов вошел в комнату с красным нитяным абажуром, увидел мальчика, стоявшего в углу. Он взял мальчика за плечо, спросил:

- Все дерешься, Миша?

- Немножко дерусь, - вздохнул мальчик и сбросил его руку. - Мама сказала, что я в гроб ее загоняю.

- Чего вы хотите от ребенка? - извинилась мать. - Вы присаживайтесь. Сейчас чаю попьем... Ладно, Миша, беги на кухню!

Казалось, она говорила: "Смотрите, я гостеприимная хозяйка, я люблю своего малыша, я забочусь о муже". Но за этой простодушной позой Устинов ощущал то, что созревало в близкой действительности и что в конце концов раскололо семью.

- Да, приготовь нам чай, - сказал отец и кивнул гостю: - Что же вас интересует?

- Ваша семья.

- Моя семья?

- Ваша и Лидии Ивановны, - уточнил Устинов. - Я когда-то изучал проблемы семейной жизни, даже пробовал составлять прогнозы...

Он повернулся к невысокой этажерке из гнутых ореховых прутьев. Там было десятка два книг. На верхней полке стоял фарфоровый попугай с красным гребнем и золотисто-черными глазами, - очень скоро от него останутся одни осколки, а Миша снова окажется в углу.

- Вы пишете романы? - спросила мать.

- Нет, что вы... Я по другой части.

- Лидочка, где чай? - поторопил отец.

- Да-да, сейчас.

Мать забрала с собой малыша и ушла на кухню.

- Так по какой вы части? - улыбнулся отец.

Как Устинову его предостеречь?

Но отец с удовольствием рассказывает о себе и ничуть не тревожится за будущее семьи. "Неужели, - думает Устинов, - этот парень - мой спокойный мудрый старик?"

- Погодите! - прервал Устинов. - О люминесцентных лампах уже много писалось. Молодых читателей больше интересует ваш духовный мир. Например, о чем вы мечтаете?

- Все мои помыслы о благе нашей страны.

- Разумеется. Но каким вы хотите видеть будущее вашего сына, вашей жены?

- Миша станет инженером, пойдет по моим стопам. Инженер в нашей стране многое может свершить. Я постараюсь, чтоб он был хорошим инженером.

- А ваша жена?

- Лидия Ивановна - женщина, мать. Ее будущее - это забота о благе семьи.

Устинов вспомнил одну давнюю поездку с матерью в шахтерский поселок, где она познакомила его с пожилым мужчиной по имени Захар, который когда-то любил ее и дрался за нее с молодым механиком Кириллом. Наверное, мать захотела взглянуть, что ждало ее, выйди она за Захара. Но она встретила преждевременно состарившегося человека, у него дрожали пальцы, скрюченные от долгой работы с отбойным молотком. И вряд ли она пожалела о своем выборе. После поездки в поселок мать стала бороться за отца и написала несколько жалоб, чтобы ей помогли вернуть его. Но это не помогло, ведь тогда уже завершались 60-е годы и многие уже не считали разрушение семьи великой бедой. Отец же вернулся не из-за тех писем. Мать тяжело заболела, и он переломил себя.

- Как вы познакомились с Лидией Ивановной? - спросил Устинов.

Он попробовал возродить в отце воспоминания о юности, воспоминания о женщине, которая его ждала, пока он воевал.

- Я думаю, когда-то вы мчались по степи и распевали песню "Ой, на горе огонь горит", - продолжал Устинов. - Вам казалось, весь мир существует для одной вашей Лидии. Везде вам виделись ее глаза.

- Да, так и было, - ответил отец. - Весь мир.

- Значит, было, - повторил Устинов. - А знаете, что будет?

Будет очень обыкновенно, в соответствии с законами, определяющими семейную жизнь. Возникнет напряженность. Отчего? Им этого не понять: ведь столько лет прожито вместе! Но незаметно с каждым годом все дальше уходит бывший рудничный механик от бывшей поселковой девчонки.

- Говорят, страсть длится всего три-четыре года, - сказал Устинов. - Потом - конец или вялый супружеский секс.

- Что вы несете?! - возмутился отец. - Таких слов прошу в моем доме не произносить. И давайте ближе к делу.

Похоже, Устинов дал маху: невинное "секс", то есть по-русски буквально "пол", задело Кирилла Ивановича. Кто же знал, что он такой пуританин?.. Но нет, тут дело в другом. Он защищает свой обычай от чужого вторжения, от непрошеного пророчества. Еще минута - и он спустит Михаила с лестницы.

- Извините, я имел в виду научный термин, - сказал Устинов.

Отец отвернулся к окну.

- Плавку выпустили, - вымолвил он.

В темной дали, усеянной электрическими огнями, загоралось розово-красное зарево.

- Я вас где-то уже встречал, - сказал отец. - Вы кого-то напоминаете... Не могу вспомнить.

- Надеюсь, хорошего человека?

- Юго-Западный фронт? Деревня Молчановка?

- Нет, - ответил Устинов. - А вы можете представить своего сына взрослым?

- Испытательная станция в Сталинске-Кузнецком?

- Нет, мы с вами не встречались.

- Но даже голос ваш я помню!

- Что голос? Может, я просто ваш сын, который явился из будущего?

- В каком смысле?

- Не знаю, как вам объяснить. Но вот, например, помните: зимой сорок второго вы перешли линию фронта, в районе Волновахи устроили засаду, а когда возвращались обратно, пробирались в нескольких километрах от родного дома? Бабушка... то есть ваша мать видела вас в ту ночь во сне.

- Да-а, - озадаченно протянул Кирилл Иванович. - Старая женщина... - И, понизив голос, спросил: - Вы из органов?

Устинов неопределенно махнул рукой и решил этой темы больше не касаться.

Он вспомнил, как отец приехал в Москву, когда они с Валентиной, устав от однообразной жизни, очутились на грани беспричинного развода: он приехал на сутки, дал денег и, напомнив своим присутствием о нравственном долге, вернулся домой. Что ж, порой даже взгляд ближнего выполняет задачу социального контроля... И вслед за этим воспоминанием Устинов подумал, что сейчас, в 1949 году, его попытка предостеречь - преждевременна, еще многие силы опекают семью, еще жизнь течет открыто на виду у родни, соседей, сослуживцев.

Вошла мать, принесла чаю, вишневою варенья, маковый рулет.

Она надушилась могучими духами "Красная Москва". Кирилл Иванович потянул носом и улыбнулся.

- Я Мишу уложила, - сказала мать и принялась разливать чай.

Неожиданно в дверях показался худущий мальчик, раздетый до трусов. Он с любопытством смотрел на Устинова.

- Михаил Кириллович! - строго произнес отец. - Спокойной ночи.

Мальчик нехотя ушел.

Мать заговорила о том, что они раньше жили в поселке и что она до сих пор не привыкнет, что здесь негде посадить даже луковицу. Лет через двадцать она заведет на балконе цветник в деревянных ящиках, но еще раньше, лет через десять, ее потянет сочинять безыскусные стихи, в которых будут цветы, солнце, ветер.