Франтишек Кубка - Мюнхен

— Дождитесь письменного уведомления. Мое почтение.

Дрозд на крыше пропел: «Видишь, видишь, Мартину! Видишь? Ви…» И песня оборвалась.

Ян оказался на Кармелитской улице. Здесь находились, соседствуя, министерство просвещения и управление полиции. Просвещение и полиция!

«Дождитесь письменного уведомления», — повторял Ян на ходу, идя по мосту Легии к Национальному театру и насвистывая. Когда он проигрывал, то всегда насвистывал, чтобы успокоиться. «Дождитесь, — говорил он про себя, — с пятьюдесятью кронами, которые, может быть, переведут через неделю из «Путника».

Золотая часовенка сияла. Над Влтавой летали чайки. Люди поворачивались грудью навстречу веселому ветру, дувшему с реки, и с радостью вдыхали первые весенние запахи. Как прекрасен этот город!

Ян ожидал письменного уведомления. Оно пришло неожиданно быстро, через неделю.

Пан доктор Мартину должен был явиться в министерство просвещения и образования в кабинет номер 24 от 9 до 12 часов дня.

Дом, в котором находилось министерство просвещения и образования, тыльной стороной был обращен к Петршинам. Это был бывший монастырь с каменными и деревянными лестницами. В длинных коридорах раздавалось гулкое эхо шагов.

В отличие от пана советника Опльта пан советник Мацек, сидевший в кабинете номер 24, от посетителей не прятался. Никто не мешал им войти. Кто стучал и открывал дверь, сразу же оказывался перед паном советником.

Пан советник Мацек привстал из-за стола и протянул Яну худую руку. На глазах у него было золотое пенсне, через толстые стекла которого он смотрел как старый ястреб. Голос его раздавался над высоченным воротником как надорванная струна:

— Вы сдавали, пан доктор, государственные экзамены по педагогике?

— Нет, только экзамены на степень доктора.

— Жаль, эти докторские экзамены ни к чему. Доктора сейчас по Праге бегают стаями.

— Я знаю иностранные языки.

— Сегодня иностранные языки знают все… Пан советник министерства Опльт поручил мне ваше дело. Однако в университетскую библиотеку вы не попадете. Там уже превышено число штатных мест. Вы легионер?

— Я не хотел бы хлопотать о государственной службе по этой причине.

— В университетской библиотеке все места заняты. Если вы не хотите подготовиться к государственным экзаменам по педагогике, то и путь в среднюю школу для вас будет закрыт. Но если вы в тяжелом положении, я мог бы замолвить за вас словечко. Какое-нибудь место подчиненного найдется… Сейчас я спрошу.

Костлявой рукой он взял телефонную трубку и принялся быстро набирать номер. Но Ян поднялся и взял его за эту костлявую руку:

— Никуда не звоните, пан советник!

— Почему? — Птичьи глаза строго уставились в лицо храбреца, однако пальцы перестали набирать номер.

— Я не прошу места начальника, но хотел бы знать, что вы имеете в виду под местом подчиненного.

— Например, регистратор дел в экспедиции.

— Благодарю вас. Я не хочу заниматься ни экспедиторским делом, ни регистрацией.

— Очень жаль. Хуже всего, пан доктор, когда человек не у дел. Я имею в виду, когда происходят события… Если он не у дел, то потом обнаружит, что все места заняты. Это закон всех переворотов. Двое ведь, как известно, на одном стуле сидеть не могут. Хе-хе… — сказал он дребезжащим голосом из-под высокого воротника. — Жизнь — это не стихи, дружище! Куда там! Вы это выбросьте из головы, пан доктор. Но заявление вы можете подать. Я постараюсь вас куда-нибудь устроить в стенах этого ведомства. Внизу вам скажут, какие нужны документы. Мое почтение.

Поэт пошел доставать документы. Это оказалось легче, чем он предполагал. Без особых трудов ему удалось получить свидетельство о браке, свидетельство о рождении Еника, которые были выданы на основании соответствующих свидетельств, привезенных из Советской России. Вопрос о гражданстве был урегулирован также быстро. Ян приложил свою метрику, свидетельство о браке из Иркутска и свидетельство о рождении Еника к удостоверению личности отца и получил документ о чехословацком гражданстве для себя. Жена и ребенок, в соответствии с законом, также приобрели чехословацкое гражданство. Таким образом, у Тани и Еника оказалось два гражданства: чехословацкое и советское. Но здесь об этом никто не знал, кроме сотрудников одного отдела в вилле «Тереза».

Что же делать дальше? После пятидесяти крон из «Путника» пришло еще сто двадцать из «Демократической газеты» за два очерка, но если бы Таня не начала преподавать русский язык, им пришлось бы плохо. Таня над ним посмеивалась:

— Разве мы не переживали более трудные времена?

— Мне уже давно за тридцать, а я еще ничего не добился.

— Ты поэт, — говорила Таня.

— Я безработный интеллигент, — отвечал Ян.

«Хлеб, хлеб…» — призывно гудели колокола родины.

Ян пошел оформлять военные документы. В казармах недалеко от Вальдштейнского дворца за последние двести лет побывало много солдат в мундирах белых, синих, серых и зеленых. На кочковатом дворе их строили во взводы и роты, батальоны и полки. Через эти ворота многие из них вышли на дороги, ведущие в Италию, Боснию, Галицию, откуда уже не вернулись.

Теперь чехословацкая армия устроила здесь городской военный комиссариат.

Человек, в сводчатый кабинет которого вошел Ян, был одет в старую австрийскую форму, перешитую на чехословацкий лад и украшенную новыми ротмистровскими нашивками. Под маленьким носом у него висели длинные черные усы. На его круглой голове осталось немного жидких волос. Сощурившись, он посмотрел на Яна маленькими глазками, похожими на надклюнутые ягоды черешни. Ян даже испугался. Уж не влез ли в этот ротмистровский мундир тот самый легендарный сторож из небольшого парка на Кампе, который высматривал парочки в тот самый момент, когда они целовались, и ухал у них за спиной как сова? Уж не тот ли это чумазый старик с небритым и печальным, но добрым лицом, о котором никто ничего не знал: сколько ему лет и чем он питается — то ли корешками, то ли сырыми лягушками — и где он живет — то ли в пещере, то ли в гнилом тополе у Сожженной мельницы?

Теперь он сидел здесь в ротмистровской форме и курил трубку. Когда он открыл рот, Ян понял, что это не тот мужичок с Кампы.

— Что вас сюда привело? — спросил он четким военным голосом.

— Мне нужна справка о прохождении военной службы.

— Садитесь. Офицер?

— Я был офицером во времена Австрии, а потом…

— Запомните, — человек поднял указательный палец, — для учета вы офицер навсегда. Это как посвящение в сан священника. У вас с собой свидетельство о рождении? Так… Мартину Ян, 1894 года рождения. Сейчас все будет в порядке.

Человек встал и подошел к стене. Тут только Ян заметил, что вокруг стен стояли полки высотой до самого потолка. На полках — аккуратно оформленные огромные книги в переплетах из грубой свиной кожи. На корешках книг поблескивали золотом буквы от «А» до «Я». Человек одну из них взял: