Клара Фехер - Море

— Что вы трезвоните беспрерывно? Разве нельзя хоть один вечер не беспокоить?

Но Пайор все-таки подошел к телефону.

— Извините… я думаю, до утра ждать нельзя.

— Что вы там воображаете из себя… Что за спешка? Она что, ваша родственница? Дайте ей болеутоляющее. Спокойной ночи.

Багровая от гнева, Мария Орлаи положила трубку. Разве она воображала? Конечно, если и у нее будет двадцатилетний стаж, то, возможно, она тоже не испугается аппендицита или случая с подозрением на заворот кишок… возможно, станет равнодушной, возможно, ей доведется видеть множество благополучных исходов без операционного вмешательства, возможно, ничего плохого и не случится, если больной потерпит несколько часов, возможно, у больного вовсе нет таких сильных болей, а он просто охает… На миг, но только на один миг в ее мозгу мелькнула мысль, что она, по сути дела, не отвечает за больных. Доктор Пайор не имел права перепоручать ей дежурство, к тому же она дважды звонила ему по телефону. Но эту мысль она тут же отогнала прочь. И, будто для того, чтобы усилить ее мучения и чувство ответственности, перед глазами внезапно возникла фраза, которую она дважды подчеркнула в учебнике по диагностике внутренних болезней: «При острых болях в брюшной полости судьба больного, как правило, зависит от того врача, который первым осматривал больного».

Она поспешно вернулась в приемную.

Женщина лежала смертельно бледная, стиснув зубы и время от времени вскрикивая. Она дышала быстро, поверхностно, иногда, открыв рот, хрипела и продолжала икать. Когда вошла Мария, женщина подняла взгляд на дверь и посмотрела на врача с мольбой в глазах. Орлаи еще раз тщательно ощупала живот: наибольшая болезненность была в области нисходящей толстой кишки. Да и жалобы женщины подтверждали, что у нее, по всей вероятности, заворот кишок.

В случае непроходимости кишечника операцию откладывать до утра нельзя. Здесь дорог каждый час.

Мария вскочила и снова побежала к телефону. Но, прежде чем набрать номер, спросила у стоявшей возле буфета ночной сестры, как отыскать дежурного хирурга.

Сестра пожала плечами.

— В девятом часу господа врачи уходят ужинать в «Веселую Яму». Но сейчас их там уже нет.

— Я вас спрашиваю о дежурном.

— Он тоже уходит.

— А если случится беда?

— К утру вернется, — ответила сестра тихим, кротким голосом, но по ее скривленным губам и блеснувшим глазам было видно, что она возмущена таким дежурством.

«Рассердится, пускай сердится, он все же обязан распорядиться», — подумала Мария и снова набрала номер доктора Пайора.

— Но, позвольте, это неслыханно!.. Что за комедия? Ей-богу, я вас не понимаю. Неужели так срочно? Ну, тогда оперируйте сами.

И трубку снова повесили.

— Прошу вас, сестра Аннунциата, посмотрите скорее, нет ли в больнице кого-нибудь из хирургов. Если даже спят, поднимите от моего имени.

Сестра Аннунциата старческими, тяжелыми шагами удалилась. Мария пошла к больной и в ожидании возвращения сестры принялась считать пульс.

Через три минуты, показавшиеся Марии вечностью, сестра Аннунциата вернулась.

— Доктор Жилле у себя в кабинете.

— Где его кабинет?

— Здесь, на этаже, за створчатой дверью.

— Спасибо, я пойду за ним.

Доктор Эден Жилле жил в больнице. Перед его комнатой в коридоре стояли два плетеных кресла и круглый столик. Висевшая на дверях медная табличка и почтовый ящик говорили о том, что их владелец обосновался здесь надолго. На стук Марии Орлаи послышался сонный, раздраженный голос:

— Кто там опять, черт возьми?

— Ординатор Мария Орлаи, дежурная терапевтического отделения.

— Что вам нужно?

— Надо оперировать кишечную непроходимость.

— Боже праведный, сейчас?! — возмутился голос.

— Срочно.

В дверях образовалась узенькая щель, а затем появился в пижаме взлохмаченный доктор Жилле.

— Простите, что я вас разбудила, но нужна срочная операция…

— На завтра заняты все операционные столы.

— Не завтра, а сейчас, немедленно.

— Сейчас? Ночью? Вы шутите! Во-первых, я не дежурный, а стало быть, мне нет никакого дела… Во-вторых, примите от меня совет на всю жизнь: никогда не следует волноваться. У больного в восемь часов утра заболит живот, а он в полночь приходит в больницу, потому что у него, видите ли, выдалось свободное время. Или, скажем, во вторник он съел пятнадцать галушек со сливами, а с расстройством желудка идет в воскресенье, пусть возится несчастный дежурный. Больные обычно выдерживают до утра. Дайте ему севенал.

— Прошу вас, господин младший врач, вы хоть посмотрите.

— А что, разве она такая красавица?

— Не шутите, пожалуйста. Сорокапятилетняя работница, мать четырех детей.

— Мать ее была прачкой, а отца пришиб корабельный канат… Если и впредь будете поступать, как велит вам ваше доброе сердце, если… апчхи… извините… — Эден ухватился за нос и громко чихнул. — Еще, чего доброго, простужусь. Простите, но я хочу спать. И очень прошу вас, ложитесь и вы. Могу вас заверить, что больше не открою дверь даже самому господу богу.

Сестра Беата мокрой салфеткой вытирала лицо женщины.

— Ну, как? — спросила вернувшаяся Орлаи.

Сестра махнула рукой.

— Если не сделают операцию, она, бедняжка, до утра не протянет.

«Возьму и сама сделаю операцию», — решила Мария и закусила губу от волнения.

— Послушайте, доктор. А что, если поискать господина Ача, может быть, он еще в больнице. Правда, доктор Ач работает в родильном отделении, но он очень порядочный человек.

— Поищите его, сестра Беата.

Не прошло и двух минут, как сестра Беата вернулась с высоким молодым врачом. Доктор Ишгван Ач представился и тотчас же подошел к больной. Орлаи следила за его быстрыми, уверенными движениями.

— Подозреваю непроходимость кишок, — сказала Мария.

— Правильно подозреваете. Здесь и в рентгене особой нужды нет. С этим тянуть нельзя. Немедленно взять кровь и направить в операционную. Прошу вас, сестра Беата, разбудите, пожалуйста, Фери, пусть подготовят вторую операционную, только тщательно проверьте светомаскировку на окнах. Еще не хватало, чтоб нас тут начали бомбить. А вам, коллега, тоже придется помыть руки, потому что у меня всего один ассистент.

Ассистентом Ача был сын швейцара дядюшки Ведреша.

Старик поторопился к себе в комнату, чтоб разбудить сына.

— Доктор Ач зовет, срочная операция.

Парню не понадобилось повторять дважды, он тотчас же поднялся. Дядюшка Ведреш вернулся на свой пост. Он отсутствовал всего несколько минут, но таково уже счастье бедного человека: пока его не было на месте, черт принес одетого с ног до головы во все черное нилашиста с нарукавной повязкой.

— Куда вы запропастились? Где шляетесь? Не можете усидеть?..