Александр Бармин - Руда

Расправил веркблей в белой чашечке и, заглянув в нее, сказал равнодушно:

— Кейн зильбер-эрц. Нур швейф.

— Что, что он говорит?

— Говорит, что это не серебряная руда, а пустой камень.

Заглянули в чашечку и ученики, — там только налет серого порошка.

Гезе заставил всех троих проделать ту же пробу. Опять толкли, отвешивали, смешивали с бурой и свинцом. Когда тигли поставили в печь, рудознатец ушел. Сказал, что вернется через полчаса. Письмо и руду оставил валяться на подоконнике. В первую же свободную минуту Егор раскрыл письмо: немецкие буквы.

— Адька, прочитай! Что это за руда? Я пока подую за тебя.

Фон дер Пален вытер пальцы:

— От Хрущова записка. Не пишет, откуда руда. Просто: «Попробуйте, подлинно ли эти каменные куски серебро содержат».

В это время явился Зонов из Конторы горных дел справиться, получил ли рудознатец сверток с камнями и идет ли проба.

— Уже испробовали, — важно ответил Егор. — Разве такая серебряная руда бывает!

— Нет, ребята, вы не шутите. Пусть Гезе напишет рапорт за своей подписью и сам принесет в контору. Знаете, что это за руда? Разбойника Юлы.

— Как Юлы? — Егор бросил ручки мехов.

— А вот так. Юла в тюрьме сидел, ему за разбои смертная казнь положена, а он с пытки закричал: «слово и дело». Объявил главному командиру, что знает место серебряной руды. Его честь честью взяли за Контору горных дел, от пыток, от казни освободили. Послали команду за рудными образцами; их Юла хранил у какого-то осокинского рудоискателя.

— У Дробинина! — крикнул Егор и побелел.

— Не знаю. Только рудоискателя тоже взяли, потому что он, выходит, приют давал разбойнику и не доносил на него. Вот какие вы кусочки пробуете.

— Что же теперь им будет?

— Если куски — верно руда и место богатое, то Юлу освободят или дадут вовсе легкое наказание. Так и везде объявлено. По всем базарам по-русски и по-татарски читают, что, если кто укажет в казну богатую руду, тому все прошлые вины простятся и еще награду дадут. Говорят: Юла потому и смел был, что припас где-то рудное место на крайний конец.

— А если не руда? — с ужасом спросил Егор.

— Тогда плохо их дело. Юлу и за разбои и за то, что зря «слово и дело» кричал, накажут по всей строгости. А рудоискателя того казнят за пристанодержательство.

— Еще не готова проба, господин Зонов, — видите, плавим, — сказал Егор. — Не раньше вечера кончим, а рапорт Гезе сам принесет.

Только захлопнулась дверь за Зоновым, как Егор дрожащим голосом обратился к товарищам:

— Братцы, давайте пробовать со всем тщанием! Может, бедная очень, а всё-таки руда. Нельзя дать Андрею Дробинину погибнуть.

И он рассказал товарищам всё об Андрее.

— Надо так сделать, — предложил горячий Качка — серебра немножко подбавить в руду. Спустить серебряную копейку в тигель.

Предложение отвергли: Гезе всё равно не надуешь. Он тогда пять раз сам пробу сделает.

Когда рудознатец вернулся в лабораторию, он подивился усердию, с каким работали его ученики. Фон дер Пален с общего согласия объяснил Гезе, что от результата их проб зависит жизнь двух человек.

— Это совершенно всё равно, — с каменным спокойствием ответил Гезе.

Однако сам повторил пробу.

Для точности изменил способ: навески увеличил вдвое, вместо свинца взял глету, буру прибавлял не сразу, а частями.

Всё равно в белой чашечке серебра не появлялось.

— Кейн зильбер-эрц, — сказал саксонец строго, точно приговор произнес.

Среди зимы шел обоз на гору Благодать. Снег лежал глубокий — до самых засечек на деревьях, а их летом делали на уровне плеча. Люди протаптывали дорогу перед лошадьми. Обоз тянулся медленно.

Двое молодых чиновников на лыжах побежали вперед. Дорога шла поперек горного склона, так что правая лыжа была немного выше левой.

Чиновники убежали далеко от обоза, когда первый из них, в красном полушубке, вдруг резко откинулся назад и сел между лыж, стараясь остановиться. Второй, в черном полушубке, налетел на первого, соскочил с лыж и провалился по пояс.

— Эх ты! — закричал он с веселым смехом. — Туда же, первым следом… — И голос, его осекся: он понял, что испугало товарища.

По направлению к дороге с горы мчался черный медведь. Он нырял, нелепо горбатясь и подкидывая задними ногами снег. На самой дороге зверя перевернуло через голову, но он, не останавливаясь, выправился и кинулся дальше вниз, за ели.

На следу медведя показалась вторая фигура — охотник на лыжах.

Охотник скользил красиво и уверенно. В зубах веревочки от носков лыж, — он правил поворотами шеи и ловко увертывался между деревьями. Руки заняты ружьем. Охотник готов был выстрелить каждую секунду, даже приложился было на бегу, когда медведь кувыркнулся. Но его самого тряхнуло у дороги, он взмахнул руками, выравниваясь, — и оба скрылись в ельнике.

— Ишь, прокляненный! — сказал чиновник в черном полушубке. — Здесь медведи, дьяволы, и зимой не спят.

Он взобрался на лыжи и отряхнулся. Снизу долетел короткий стук выстрела.

— Положил! — вскрикнул чиновник, выпрямляясь. — Ну и ловко… А может, промахнулся?

— Это вогул, — заметил чиновник в красном полушубке. — Вогул не промахнется.

— Значит, свежует сейчас… Вставай, чего ж ты сидишь? Дальше надо.

— Нет, погоди. Я чего придумал? У вогула, поди, дорогие шкурки есть. Можно поживиться. Пойдем-ка к нему.

— А с чем? Даром он тебе отдаст?

— Даром, конечно. А то что бы за пожива!

— Сунься, когда у него кремневка! Сам говоришь: промахов у вогула не бывает.

— Вот в кремневке-то вся суть. Вогулам запрещено огневое оружие иметь. Мы даже обязаны отобрать. Сначала кремневку отберем, — он в человека не выстрелит, не бойся, — а потом и насчет шкурок видно будет. Айда, что ли?.. Ну, чего думаешь? Обоз еще далеко.

— Ты, Ваня, хоть медведя ему оставь. Больно красиво он за зверем летел.

Чиновники свернули с дороги, заскользили вниз верхом на палках. По глубокому следу легко нашли манси. Он сидел на туше зверя и снимал шкуру. Кремневка лежала рядом на лыжах. При виде чиновников манси перепугался так, что посерел.

— Пача, ойка, пача! — пробормотал он, вставая, и нож вывалился из руки в снег.

Чиновник в красном полушубке кинулся к ружью манси. Схватил его, сдул с полки порох, сунул товарищу.

— Держи. — И обратился к манси: — Ты что, плут, огненное оружие завел? А? Кто тебе позволил? Да я тебя засужу, нехристя поганого! В тюрьму! Что, что?

Но манси молчал и только чуть покачивался, опустив окровавленные руки. «Хлоп! Хлоп!» — две пощечины раздались в лесу.

— Ваня, не надо! — поморщился второй чиновник и отвернулся.

— Не мешай, так полагается… Где купил, сказывай! Молчишь? Ты знаешь, кто я? Я тебя могу… что угодно могу. Зверуй со стрелами — слова не скажу, а чтобы огненное оружие, то цыц и перецыц! Шкурки у тебя есть?