Дмитрий Дмитриев - Золотой век

Уранова со слезами на глазах прижала букет к своему сердцу, подбежала на авансцену, опустилась на колени и с рыданием проговорила: «Матушка-царица! Спаси меня», — и подала государыне заранее приготовленную просьбу, в которой просила защиты, и изложила все интриги против нее Безбородко. Государыня была возмущена его поступком, также рассердилась она и на обер-полицеймейстера, не находившегося в театре.

А Рылееву в тот вечер непоздоровилось, поэтому он не поехал в театр и запретил его беспокоить; вот почему Никита Иванович ничего не знал о происшествии в эрмитажном театре в присутствии самой государыни.

— Слушай же, господин бригадир, чтобы через три дня непременно были обвенчаны артисты Сундуков и Уранова, непременно! Иначе я строго с тебя взыщу. Их обвенчают в придворной церкви.

— Слушаю, ваше величество, — не понимая в чем дело, ответил государыне с низким поклоном красный как рак бедняга начальник полиции.

— О происшествии, случившемся вчера в эрмитажном театре, ты спроси у своего помощника; он, может, тебе расскажет, — насмешливо проговорила Рылееву государыня и дала ему знак рукой, чтобы он вышел; тот кубарем выкатился. Оставшись одна, государыня опять быстро заходила по кабинету.

Поступок Безбородко с актрисой Урановой возмутил государыню.

Досталось от государыни и Безбородке; она «жестоким образом распекла страстного графа» и отбила у него всякую охоту ухаживать за молоденькими девушками и женщинами.

Ровно через три дня происходила свадьба счастливых Сундуковых.

Добрая монархиня одарила молодых дорогими подарками.

Только что обер-полицеймейстер Рылеев оставил кабинет государыни, как доложили ей о прибытии из Москвы фельдмаршала графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского.

— А, граф приехал; очень приятно его видеть.

Государыня рада была приезду честного и правдивого фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского.

— Здравствуйте, граф Петр Александрович, когда прибыли? — протягивая свою руку вошедшему графу Румянцеву-Задунайскому, ласково проговорила императрица Екатерина Алексеевна.

— Вчера вечером, ваше величество, — ответил граф, низко поклонившись государыне и поцеловав ее руку.

— Устали, граф, с дороги?

— Устал, матушка-царица: года дают себя знать… Был конь, да уездился.

— Ну, граф, вы еще бравый мужчина.

— Уж какое бравый… был когда-то и я молод и брав, только, государыня, это давно было… и былого не вернешь…

— Оставим это, граф… лучше скажите, успешно ли выполнили вы мое поручение.

— Вы, государыня, изволите меня спрашивать относительно офицера Серебрякова?

— Да, граф, надеюсь сей офицер нашелся?

— Нет, ваше величество, — с тяжелым вздохом ответил Румянцев-Задунайский.

— Как, граф, Серебряков не разыскан?..

— Он бесследно пропал, ваше величество.

— Странно! Не мог же он провалиться сквозь землю, — в голосе государыни прозвучали неприятность, досада.

— Несмотря на все мое старание, несмотря на самые тщательные розыски, офицер Серебряков как в воду канул…

— Странно и чудно, граф.

— Я и сам дивуюсь, ваше величество.

— Но Серебряков во что бы то ни стало должен быть разыскан, живой или мертвый… письмо, которое я ему вручила, должно находиться у меня или у вас, граф, так как оно к вам писано… Повторяю вам, письмо довольно важное и секретное… Если оно попадет в чужие руки…

— Оно попасть не может, ваше величество… Серебряков — офицер точный и аккуратный…

— Может, его и в живых нет, а письмо политического свойства очутится в посторонних руках; вот чего я опасаюсь, граф; пойдут разговоры, пересуды…

— Кто же осмелится оглашать содержание письма, писанного вашим величеством?

— Поверьте, граф, такие найдутся; я постараюсь, чтобы письмо было разыскано. Вас больше, граф, я не потревожу.

— Ваше величество, я всегда готов…

— Разыскивать офицера Серебрякова я препоручу другому лицу, а вам, граф, необходимо надо ехать к армии на Дунай… в мир с турками я плохо верю.

— Верно, ваше величество, с туркой мирись, а камень за пазухой держи.

— Вероломства со стороны турок я очень опасаюсь…

— Если турки нарушат мир, то мы, государыня, сумеем их наказать.

— На вашу опытность в военном деле я, граф, рассчитываю… Вы, так сказать, стоите на страже интересов России… своей долгой и верной службой, граф Петр Александрович, вы приобрели мое благоволение, любовь народа и солдат…

— Ваше величество, всемилостивейшая государыня, чем я заслужил ваше высокое ко мне расположение?..

— Повторяю, граф, вашей верной и преданной службой. Да, кстати, вы наводили справки у князя Полянского относительно офицера Серебрякова? — спросила государыня у графа Румянцева-Задунайского.

— Наводил, государыня.

— Ну и что же?

— Князь ничего про то не знает, — тихо ответил государыне граф.

Он дал себе слово выгородить князя Полянского.

— А дочь князя?

— Она выходит замуж, ваше величество.

— За кого же?

— За графа Аполлона Баратынского.

— За Баратынского? Припоминаю, знаю, слышала; только слышала я про Баратынского более дурного, чем хорошего.

— Я тоже дурного мнения о Баратынском, ваше величество.

— И, несмотря на это, князь Полянский выдает за него свою дочь?

— Так точно, государыня.

— Сколько мне помнится, вы, граф Петр Александрович, с Полянским находились в хороших, даже в дружеских отношениях?

— Совершенно верно, государыня.

— Почему же вы не отсоветовали Полянскому выдавать свою дочь за такого дурного человека, как Баратынский? — спросила у Румянцева-Задунайского государыня, заинтересованная участью княжны Полянской.

— Пробовал отговаривать, государыня-царица, пробовал.

— И что же?

— Самоправен князь Платон Полянский, не слушает, уж если он что захочет, то на своем поставит.

— Плохо дело ваше, граф.

— Княжну Наталью жалко, хорошая она девица, благовоспитанная, отцовской воле покорная.

Проговорив эти слова, граф Петр Александрович подумал: «Вот хорошо, если бы государыня вступилась за княжну и не дозволила губить ее девичий век, силою снаряжать ее под венец с немилым суженым».

— Стало быть, княжна не с охотою выходит за Баратынского?

— Доподлинно, ваше величество, не знаю, а думаю, что так, хоть князь от меня и скрывает.

— Боже, когда эта жестокость переведется у нас на Руси, когда отцы перестанут губить своих дочерей, выдавая их против воли, против желания! — с волнением проговорила государыня.

— Доколе невежество не переведется на Руси, матушка-царица.

— Знаете ли, граф, каким способом я хочу избавить известную вам княжну Полянскую от ненавистного замужества?

— Смею спросить, каким, ваше величество?