Дмитрий Дмитриев - Золотой век

— Разумеется, разумеется.

— Княжну я беспокоить не буду. Наверное, она Занята приготовлением в дорогу?

— Да, да, граф. Кроме того, моя дочь больна.

— Слышал, сердечно сожалею. Проститься с вами, князь Платон Алексеевич, я еще приеду, а также и с княжной.

— Приезжайте, будем рады.

Граф-жених уехал, недовольный назначением своей невесты в фрейлины.

В большом доме князя Полянского недавно только шло спешное приготовление к свадьбе; теперь шло не менее спешное приготовление к отъезду самого князя и княжны в Петербург.

Волей-неволей пришлось князю Платону Алексеевичу ехать в Питер благодарить императрицу.

Княжна Наташа спокойно приняла известие о пожаловании ее званием фрейлины, но никакой особенной радости она не изъявила.

— Я тебе удивляюсь, Наташа, право, удивляюсь, — проговорила племяннице княжна Ирина Алексеевна.

— Удивляетесь чему? — задумчиво спросила у нее княжна Наташа.

— Ты, моя милая, невозмутима. Тебя как будто не радует назначение фрейлиной.

— Чему же особенно радоваться, тетя?

— Ты говоришь, Наташа, точно так же, как твой отец. Он тоже нисколько не радуется твоему назначению. Он даже сожалеет, что, благодаря назначению тебя фрейлиной, придется отложить твою свадьбу.

— Скажу вам откровенно, тетя… теперь меня ничего не может радовать… Никакая радость для меня не существует.

— Я положительно тебя не понимаю, Наташа. Ты живешь какой-то особой жизнью. Чуждаешься развлечений, общества; и выглядишь ты не светской девицей, а какой-то монашенкой. В твою пору, моя милая, вести такую жизнь нельзя, — чуть не с укором промолвила старая княжна.

— Тетя, разве вы не знаете, что моя жизнь замерла?

— Какие глупости говоришь ты, моя милая!

— Правду, тетя, правду.

— Знаю. Ты никак не можешь забыть своего офицерика.

— Тетя, разве можно забыть любимого человека? — со слезами промолвила княжна Наташа.

— Серебряков просто свел тебя с ума.

— Вы правы. Я с ума сойду от думы, что с ним? Где он? Тетя, вы ничего не знаете, ничего не слышали?

— Что? Про кого?

— Про Сергея Дмитриевича.

— Разумеется, ничего. Да от кого мне слышать?

— Может, от папы что узнали?

— Поди-ка от него узнай! Я не раз спрашивала про Серебрякова у твоего отца. И на все мои вопросы он отвечал попреками и бранью.

— Боже, неужели папа решился…

— Натали, твой отец хоть и зол, и криклив, но на бесчестное он не решится. И тем более на убийство. Я уверена, что он держит Серебрякова в неволе, и только.

— В какой неволе? Где?

— Наверное, в одной из своих вотчин. Подержит месяц-другой и выпустит. — Доброй княжне было очень жаль свою племянницу; княжна принимала все усилия, чтобы ее утешить. Но что значит ее утешение перед страшным горем Наташи.

Неизвестность об участи любимого человека просто убивала ее.

О, как бы она обрадовалась, если бы хоть какую-нибудь весточку получила от него. Но вот уже прошло несколько месяцев, а об офицере Серебрякове — ни слуху ни духу. Пропал бесследно.

— Скажи, Натали, как твои отношения с отцом? — спросила у племянницы княжна Ирина Алексеевна.

— Папа со мной ни слова не говорит и всегда, когда я хочу поцеловать руку у него, отстраняет меня, — печально ответила княжна Наташа.

— Все продолжает сердиться. Ничего, обойдется. Отец тебя любит, Натали. Что сделаешь, нрав у него такой суровый, неподатливый. Но ты, пожалуйста, не придавай этому большого значения, а главное, не отчаивайся. Свадьба твоя с графом теперь, благодаря твоему назначению, отложена.

— О, это, тетя, меня очень радует.

— Вот видишь, а говоришь, что тебе нечему радоваться.

— Поймите, тетя, жить с нелюбимым человеком ведь мука, считать его своим мужем…

— Знаешь, Натали, мне думается, что твоя свадьба с графом никогда не состоится.

— Ах, если бы, милая тетя, так было!

— Так и будет. При дворе графа Баратынского недолюбливают. И знаешь, моя милая, какой я дам тебе совет: постарайся понравиться императрице, и тогда твоей свадьбе с графом не бывать.

— С восторгом, милая тетя, я принимаю ваш совет.

— В твоем назначении я вижу, Натали, для тебя большое счастье.

— Тетя, я еще ни разу не видала императрицу, но люблю ее и глубоко уважаю.

— Так и надо, Натали, наша государыня достойна любви и глубокого уважения.

Князь Платон Алексеевич все еще сердился на свою дочь и избегал не только с ней разговаривать, но даже и встречаться. Обед, ужин и чай подавали князю в его кабинет, в столовую он не выходил.

Москва искони любила всякие новости и слухи и изо всего делала свое заключение.

В Москве проведали, что князь Полянский едет в Петербург и что его дочь красавица княжна назначена или пожалована императрицею фрейлиной.

В этом москвичи увидали большую милость, оказываемую князю Полянскому государыней, и перетолковывали по-своему; говорили, что и сам князь Платон Алексеевич получает какое-то высшее назначение и что останется жить в Петербурге, для чего и покупает там огромный, роскошно отделанный дом.

Благодаря этим слухам в доме князя Платона Алексеевича перебывала перед его отъездом в Петербург вся московская знать.

Некоторых даже князь Полянский за «недосугом времени» и не принял.

Проститься с князем приезжал сам генерал-губернатор Салтыков, фельдмаршал и победитель Фридриха Великого.

Князь Полянский выехал «большим обозом».

Сам князь ехал в дорожном дормезе, запряженном в шесть лошадей, позади в таком же дормезе ехали княжны; за ними тянулся целый обоз телег, повозок с дворовыми и с «пожитками» которые князь нашел нужным взять с собой.

Во главе дворовых, в особой повозке, ехал княжеский камердинер Григорий Наумович.

Князь Платон Алексеевич давно не бывал в Петербурге и был немало удивлен переменам этого города.

Он с удивлением посматривал из окна своего дормеза на воздвигнутые по обеим сторонам Невского проспекта здания. Не таков был Питер несколько лет назад.

На Невском проспекте для князя Полянского и его семьи был снят на время довольно поместительный дом со всеми службами. Отдохнув с дороги, князь Платон Алексеевич с вновь пожалованной фрейлиной, княжной Натальей, отправился во дворец; на князе была полная парадная форма и все заслуженные им ордена.

Как чудно хороша была красавица Наташа в белом, шитом серебром, платье; это платье было ей сшито к венцу, но так как свадьба княжны была отложена, то она и надела это дорогое платье для представления государыне.

Князь Полянский, проходя залами дворца, встретился с генералом Потемкиным, который вышел из кабинета императрицы.

Потемкин, пораженный красотою княжны Натальи Платоновны, как-то невольно остановился и бросил на нее пристальный взгляд.