Валерий Кормилицын - Разомкнутый круг

Сомкнутый строй тяжелой кавалерии, получив команду, медленно набирал скорость. Государь и свита, стоя на возвышении, с интересом наблюдали за рослыми латниками, летевшими на «врага». Земля дрожала под копытами лошадей Конногвардейского полка.

– Молодец Арсеньев! – похвалил император. – Знатно выучил своих орлов.

Великий князь Константин гордо расправил сутулые плечи. Его длинные руки поиграли поводьями – он являлся шефом этого полка. Щуря близорукие глаза, император поднял руку, и понявший его без слов молодой адъютант в полковничьем мундире, быстро подскочив, вложил в нее небольшую подзорную трубу. Закованная в броню масса конницы, разогнавшись, неслась по полю, и вдруг император заметил некоторое замешательство в одном из эскадронов. Строй распался, скорее, даже разорвался, но затем быстро выровнялся и понесся дальше. Голубые глаза императора засветились детским любопытством. Он обернулся к свите, но все спокойно глядели на массу конницы. Цесаревич Константин тоже ничего не заметил. Александр потер гладко выбритую щеку и приложил трубу к глазу. На поле появился кавалергардский полк, в мундир которого он изволил облачиться сегодняшним утром. Свита любовалась мощными кирасирами, но любопытство не давало покоя царю, и он направил трубу в то место, где недавно увидел замешательство. Усиленный оптикой глаз с удивлением различил торчащую над землей голову. Больше ничего не было видно.

Князь Оболенский даже предположить не мог, что в данный момент является для императора предметом крайнего любопытства.

– Вот это мы вляпались, братцы! – тоскливо произнес он, спрыгивая на дно ямы.

Эту, более сажени [9] 2,13 метра. глубиной яму, находившуюся на поле рядом с деревней Лемпелево, так и звали в гвардии – «кирасирское горе», потому что каждый год при атаке сомкнутым строем в нее обязательно падали несколько всадников с лошадьми. В этом году «счастье» свалиться в знаменитое «кирасирское горе» выпало на долю трех конногвардейских юнкеров. «Так, так! – вспомнил наконец про яму император и с удовольствием взглянул на брата. – Велю привести счастливчиков, на этот раз его полку досталось», – лукаво улыбнулся он. Настроение дошло до самого пика, и Александр увлеченно начал следить за маневрами.

– Крепко вляпались!.. – опять повторил Оболенский, помогая Нарышкину подняться. – Что, Серж, ногу подвернул? – участливо спросил он, видя, как тот поморщился и, хромая, пошел к лошади.

Конь Рубанова, лежа на боку, бил в воздухе копытами, пытаясь подняться. Максим, сидя перед ним на корточках, гладил гриву и шею, успокаивая рысака. Другие две лошади, вздрагивая боками, стояли на ногах. Начал подниматься и жеребец Рубанова.

– Как же мы их вытащим? – вздохнул Максим и потер ушибленную руку. – Вайцман теперь нас съест! И откуда взялась эта дурацкая ямища?

– А я слышал, господа, как Шалфеев, обернувшись к нам, закричал: «Яма!» – но не понял, – потирая ногу, произнес Нарышкин. – Господи! Срам-то какой… перед государем императором так опозориться! – грустил он.

– Пустяки! – начал приходить в себя Оболенский. – Только и делов его величеству, как за нами следить, – пытался подбодрить друзей.

– До командира полка точно дойдет,– похлопывал по крупу поднявшегося жеребца Рубанов. – Отсидимся до конца учений и вылезем, – решил Максим.

Но человек предполагает, а бог располагает…

Весело переговариваясь и гогоча во всю глотку, к яме уже несся взвод солдат, которых на такой случай отряжала ближняя пехотная часть. С собой они тащили лестницу и веревки.

– Братва! – заглянув в яму, обернулся к товарищам невысокий рябой унтер. – Они тут смеются, видать, головами ударились. – Начал пристраивать он лестницу, даже не догадываясь, как ему повезло, что сказанные слова не расслышал здоровенный юнкер.

Пыль, поднятая конницей, заслонила от императора момент поднятия несчастных. На этот раз судьба и брошенный жребий сделали конногвардейцев его потенциальным противником, и императорские войска вынудили врага к отступлению. Государь остался очень доволен маневрами.

Из многих тысяч людей, присутствующих на учениях, самыми счастливыми являлись двое – его величество и поручик Вебер.

После окончания маневров гвардия продефилировала перед своим императором церемониальным маршем с музыкой и распущенными знаменами, улучшив и без того прекрасное настроение. Поэтому вечером государь изволил шутить и смеяться, похвалив Арсеньева за знатную выучку полка, и между прочим спросил:

– А кто там у тебя, господин полковник, на этот раз в яму угодил?..

Михаила Андреевича бросило в жар.

– Ну-ну! – успокоил его император, видя, как покраснело лицо командира. – Ничего страшного не случилось… Не покалечились кирасиры?

– Никак нет, ваше величество, – встал во фрунт полковник. – Юнкера живы и здоровы!

– Юнкера?! – улыбнулся император. – И известных фамилий?

Услышав, кто именно, велел назавтра привести их к себе.

– Да! Ежели случайно увидите князя Константина, пригласите его на это же время…

Весь вечер полковник носился по лагерю, чтобы «случайно» встретить великого князя и передать ему пожелание венценосного брата. Всю ночь второй эскадрон занимался внешним видом юнкеров: чистили их сапоги и пуговицы на колете, чистили сам колет и лосины, тащили мази для лица и давали советы, как лучше и быстрее залечить синяки. Вебер смотрел на них с завистью, а Вайцман просчитывал, кто именно поставил на это место юнкеров, и все указывало на его заместителя. «В последнюю шеренгу надо поставить… – вспоминал он. – Правильно! Чтобы яму не заметили… Да и я виноват – не предупредил… А особливо виноваты их дядьки. Майн Готт! Не так я просил меня отличить!» – укорил Господа.

– Сине… – заорал барон и задумался. – Сане… – еще громче заорал он, уставясь на вошедшего в палатку и в страхе вытянувшегося во фрунт денщика. – Когда ты заменишь свою чертову фамилию?! – несильно, больше для острастки, двинул ему в челюсть. – В пехоту сошлю мерзавца, – затопал ногами. – Быстро позвать ко мне юнкерских дядек! Что, проспал яму?! – заорал Вайцман на вошедшего Егора Кузьмина. – А от тебя только и ждешь какой-нибудь пакости, – грозно глянул на сникшего от этих слов Антипа.

Шалфееву ротмистр ничего не сказал, а просто, посмотрев долгим изучающим взглядом, съездил кулаком по носу.

Знал барон слабые места подчиненных!..

На следующий день, ближе к обеду, робко озирающиеся по сторонам юнкера шагнули в комнату, заменяющую кабинет его императорскому величеству. Около десятка генералов и сановников сидели вокруг стола и о чем-то спорили, потрясая картами – на этот раз не игральными, а местности. Дежурный камердинер, доложив о вошедших, тихо прикрыл за собой дверь.