Антон Хижняк - Сквозь столетие (книга 1)

— Я не думала, что вы так быстро проснетесь, мы дали вам снотворное для успокоения, — уже сдержаннее сказала она.

— Солдата смерть успокоит. Я кое-что слышал… Я не хотел говорить, что не сплю, потому что услышал радостную для себя весть.

— Какую?

— О Ленине! Это большая радость для меня… Я в пятом году вступил в партию большевиков. И знаю о Ленине.

Мария Ильинична вскочила со стула и пожала ему руку.

— Я впервые увидела вас. Но как только вы вошли, я поняла, что вы именно такой.

— Какой?

— Такой, как о вас написал в своей записке капитан.

— Капитан?

— Да. Вы его не знаете. Это конспирация. А о вас ему рассказали солдаты. Сам он из Петербурга. Учитель. Сочувствует нашей партии. Вот он и порекомендовал вас и просил быть к вам повнимательнее. Значит, вы давно уже слышали о моем брате?

— Давно. Десять лет тому назад я передал из Юзовки моему отцу в село брошюру Ленина «К сельской бедноте».

— Вы передали? Где же вы ее взяли?

— В комитете дали. Отец читал вместе со своими соседями. А потом за это отца сослали в ссылку в Архангельскую губернию.

— Как вас по отчеству?

— Пархом… Пархом Никитович. Да вы называйте меня просто Пархомом.

— Нет, нет… Я не привыкла… Значит, вы большевик?

— Большевик… Билета нет. Вам же известно, какое положение в Юзовском комитете. Да и на фронте где взять солдату билет?

— Знаю, знаю… Хочется верить вам во всем.

Он вскочил на ноги и поморщился от боли, схватившись рукой за плечо.

— Сидите, сидите.

— Поверьте… Я не… Не хочу даже это слово произносить. Если бы не ранение, я бы с вами не встретился… Еще хочу рассказать о том, как мы накануне войны в Юзовке дрались с меньшевиками, дискутировали. А один наш молодой рабочий даже отлупил меньшевика.

— Как отлупил?

— По-настоящему. Прошу извинить, снял штаны и избил палкой.

— Палкой? — захохотала Мария Ильинична. — Палкой?

— Еще и сказал, что это — дискуссия по-рабочему.

— Расскажите, как это было.

— Хорошо…

Но им не дали договорить. Вошел санитар:

— Извините, Мария Ильинична, но это какая-то вакханалия. Очевидно, придется отступать отсюда. Везут и везут раненых. Весь двор забит ими, классы переполнены, и в коридорах, и в деревянном сарае, и в соседних хатах… Страшный бой не прекращается. — Он вытирал платочком лысую голову. — Так что пойдемте, врач зовет. Принимайте легкораненых, и надо их отправлять. Подали новый состав.

Они ушли, Пархом окинул взглядом комнату, увидел свою гимнастерку, пояс и фуражку. Превозмогая боль, с трудом натянул гимнастерку, подпоясался и вышел.

— Вы куда? — увидел его седой санитар. — Назад!

В этот момент невдалеке разорвался снаряд, а за ним и второй, в окнах задрожали уцелевшие стекла, а после взрыва третьего снаряда со звоном посыпались на пол, снаряд упал совсем близко…

Прошло несколько часов, и Пархом не мог больше лежать без дела.

Расталкивая раненых, вошел в палату, где Мария Ильинична носилась среди покалеченных солдат. Увидев его, хотела что-то сказать, но он подал ей рукой знак, чтобы молчала, и спросил, чем может помочь ей.

— Помойте руки вон над тем ведром и помогайте мне делать перевязки.

Она быстро осматривала покалеченные руки, ноги, головы и говорила Пархому, что делать, а он и другие санитары быстро промывали раны готовым составом, смазывали их йодом, наскоро забинтовывали и принимались за очередного пациента. Всем, кому оказали помощь, велели немедленно идти на вокзал и садиться в вагоны. Седой санитар едва успевал выдавать каждому направление — разрешение на посадку.

Уже не раз меняли свечи в коридоре, доливали в лампы керосина в операционной и в палатах, а работы не уменьшалось. Врачи, медицинские сестры, санитары забыли и об ужине, и об отдыхе. Только когда в разбитые окна заглянул рассвет, удалось закончить осмотр и перевязку всех раненых. Обессиленные врачи, чьими ассистентами были добровольцы из легко раненных солдат, делали сложные операции, а нескольким солдатам ампутировали руки и ноги. Этих несчастных пациентов легкораненые выносили на носилках во двор, укладывали на телеги и отвозили на станцию.

Наконец всем раненым была оказана первая помощь. На рассвете медицинский персонал неутомимого отряда имени Пирогова получил кратковременный отдых. А утром с началом боевых операций приток раненых снова увеличился. Пострадавших обслуживали врачи, медсестры, санитары и добровольцы раненые, а также жители Коршева. Помогал и Пархом, хотя Мария Ильинична сказала, что эта напряженная работа противопоказана ему.

Село Коршев превратилось в шумный цыганский табор. Здесь собрались тысячи раненых солдат. Сюда пригнали обозные двуколки и брички — интендантство, выполняя приказ командования о разгрузке Коршева, торопилось вывезти в глубокий тыл свои склады. На улицах сновали люди, выкрикивали ездовые, стегая лошадей. Из конца в конец скакали всадники-гонцы.

Так продолжалось все дни до конца мая, пока обессиленные русские войска упорно сдерживали бешеный натиск противника и не сдавали своих позиций. До Коршева долетали снаряды, и только по счастливой случайности помещение отважного медицинского отряда осталось невредимым. Ни один снаряд не упал ни на школу, где лечили раненых, ни на соседние дома.

Еще больше портили настроение австрийские аэропланы. Летчики знали, что в селе нет ни одного воинского подразделения, распознавательные знаки красного креста были хорошо видны на огромных полотнищах, вывешенных на крышах домов. Пролетая над селом, австрийцы стреляли из пулеметов и сбрасывали гранаты. Видимо, эти бандитские налеты на мирных коршевских жителей и раненых доставляли им садистское удовольствие.

Несмотря на близость боевых позиций, на артиллерийский обстрел и дерзкие налеты аэропланов, медицинский персонал работал до получения приказа об отходе из села.

Пархом, сам того не замечая, врос в ритм жизни отважных медиков Пироговского отряда. Встав с госпитального топчана, он стал усердным санитаром, безотказно выполняя приказы врачей и медсестер. Этим он пытался хоть как-то отблагодарить их за внимание и чуткое отношение к нему во время его лечения.

Много дней вместе с остальными медиками Пархом неустанно трудился в госпитале. Он даже принимал участие в деле обеспечения питанием раненых. Бегал по хатам, договаривался с крестьянами, чтобы приносили печеный хлеб и другие продукты. Достал большие котлы и для приготовления чая. По поручению старшего санитара Александра Серафимовича Попова расплачивался за принесенные крестьянами продукты. Некоторые женщины отказывались от денег. «Хотя и сами бедные, — говорили они, — но со своих брать не будем. Ведь пани врач вылечила девочку Ганку соседки Романишиной и никаких денег не взяла, да еще и побранила мать девочки, которая хотела заплатить ей. А врач пани Мария спасла от смерти тетушку Марию Витенкову».