Антон Хижняк - Сквозь столетие (книга 1)

— Сказал господин капитан, что четыреста… Теперь, может, и больше, — мигая глазами, произнес солдат.

— Четыреста! А где они их взяли?

— На правом фланге… Там какой-то дом стоял.

— Мастерские… Вагонные мастерские, — сказал Колотушкин, угрюмо посмотрев на Гречнева.

— Да, мастерские! Так и говорили — атаковать мастерские. В этом доме и за ним находились люди.

— Передай капитану, что оружия не сложим и пойдем в наступление. Мы получили сообщение, что к нам на помощь идет большой отряд повстанцев из Екатеринослава с большим количеством бомб. Понял?

— Так точно!

— И еще скажи, что из Краматорска скоро прибудет еще одна дружина, а у них на вооружении сто бомб да еще и пулемет. Мы как чесанем вас, только пыль столбом поднимется. Понял?

— Так точно!

— И еще передай, что капитана мы поймаем, уже послали наших разведчиков. Ему не уйти от нас. Что мы с ним сделаем? — посмотрел на своих товарищей.

— Повесим на самом высоком столбе! — выкрикнул Пархом. — Таков приговор революционного суда!

— Слышали? — посмотрел на солдат Гречнев. — Вот так и скажите ему, псу, палачу, подлецу. Понятно?

— Так точно! — гаркнули оба.

— А теперь бегом марш! Не бойтесь, стрелять в спины не будем.

Солдаты вихрем сорвались с места и побежали, подобрав полы шинелей.

— Стойте! — резко крикнул Гречнев.

Испуганные солдаты замерли на месте.

— Главное скажите вашему капитану! — строго сказал Гречнев. — Пленных расстреливать нельзя. Так не поступают ни в одной стране… Только бешеные дикие звери набрасываются на беззащитных. Если ваш капитан — дикий зверь и у него никогда не было матери, то он может и сотни людей расстрелять. Скажите ему, что народ запрещает убивать безоружных. Всё поняли?

— Так точно! — воскликнули солдаты.

— Всё передайте капитану. Слово в слово.

— Всё передадим! — снова одновременно выпалили солдаты.

Когда парламентеры были уже далеко, Пархом схватил Гречнева за руку и спросил:

— Товарищ командир! Какой пулемет? Какие бомбы?

— А ты что, маленький? — засмеялся Гречнев. — Это военная тайна.

— Какая же это тайна? — удивленно спросил Пархом. — Вы раскрыли им все: откуда идут дружины и какое у них оружие.

— Какой все-таки ты наивный, Пархом, — отозвался Колотушкин. — Неужели тебе не понятно, что это военная хитрость! Мы их и так напугали бомбами, а теперь пускай страшатся екатеринославских и краматорских дружин.

— Дошло, — виновато улыбнулся Пархом.

— Теперь за дело! Надвигается ночь. На дворе уже совсем смерилось.

— Что же мы будем делать? — спросил Пархом.

— Наступать! Наступать! Товарищ начальник штаба, давайте всех наших дружинников разделим на три колонны. Ты, товарищ Гамай, поведешь правую колонну, а ты, товарищ Колотушкин, будешь нажимать левым флангом, а я с центральной группой. Начнем с центра, сначала откроем огонь из винтовок. Жаль, что у нас нет ни одной бомбы…

— Есть! Есть одна! — воскликнул Колотушкин.

— Где? Откуда она взялась? Кто спрятал? — строго взглянув на него, спросил Гречнев.

— Никто, товарищ командир. Мы думали, что во время последней атаки использовали весь запас. А старый шахтер, который был на позиции у эстакады, держал эту бомбу. Команды бросать не было, он и накрыл ее шапкой.

— Значит, возьмешь эту бомбу на левый фланг, товарищ Колотушкин. И сам решишь, когда ее применить.

Выступали тремя группами. Двигались осторожно, выслав вперед сторожевое охранение от каждой группы. Связные от левой и правой групп беспрерывно бегали к Гречневу. Он вызывал к себе Колотушкина и Пархома.

— Что делать? — советовался с ними.

— Пускай товарищ начальник штаба скажет, он военный, — тихо промолвил Пархом.

— Возможно, они незаметно отступили, чтобы оторваться от нас, но где же их арьергард?

— Какой арьергард? — спросил у Колотушкина Пархом.

— Арьергард — это часть, прикрывающая отступающих. Когда противник отступает, то оставляет позади небольшую часть, или взвод, или несколько человек, которые должны прикрывать его. Они тоже отходят, но последними.

— А как же тут? — не унимался Пархом.

— Тут может быть и какая-то хитрость…

Не успел он закончить, как раздались два выстрела.

— Вот и огрызнулся арьергард. Вперед! — скомандовал Колотушкин. — Догнать подлецов!

И он скрылся в темноте, следом за ним побежали Пархом и несколько дружинников. Они пробежали саженей двадцать, никого не встретив. Вдруг раздался выстрел сбоку, и Пархом вскрикнул.

— Что такое? — приблизился к нему Колотушкин.

— Шапка… Где шапка? — ощупывал голову Пархом. — Упала…

— Хлопцы! А ну-ка, догоните этого стрелка. Смотрите, вон он бежит.

Трое дружинников бросились в погоню за ним.

— «Упала»! — передразнил Колотушкин Пархома. — Твое счастье, что у тебя шапка высокая да пуля глупая, полетела не туда. Ищи шапку!

Пархом ощупью нашел в снегу шапку.

— Так и есть! — воскликнул Колотушкин. — Ну и счастливый ты, сегодня счастье улыбается тебе. Дважды стреляли в тебя и ни разу не попали. Гляди! Пуля влетела прямо в твою шапку. Видишь, как разорвала, какую дыру сделала, а жены-то у тебя нет, кто же залатает ее? — пошутил он.

Дружинники поймали солдата, стрелявшего в Пархома.

Молодой, безусый, курносый солдат шмыгал носом, вытирая слезы.

— Зачем ты стрелял? Видел, что люди идут! — набросился Колотушкин на солдата.

— Я не виноват… Меня оставил офицер и приказал стрелять.

— Аты, дуралей, обрадовался, что винтовку в руки взял. Откуда ты?

— Из Черниговской губернии.

— Хватит! — приказал Гречнев. — Свяжите ему руки, и пусть идет вместе с нами. Потом допросим.

Спустя некоторое время прозвучал еще один выстрел, и больше противник не откликался.

Осторожно приблизились к вокзалу и остановились, пораженные страшным зрелищем. Всюду лежали тела убитых защитников горловского вокзала. Из-за заборов выглядывали перепуганные люди. Из погреба, в котором хранили заготовленный на лето лед с реки, вылезли два железнодорожника.

— Дедушка Парфентий! — окликнул старика Гречнев. — Вы же ламповщик. А ну-ка, зажигайте все лампы. Почему это вы в погребе оказались?

— Оказался, — закашлялся старик. — Полдня просидел в леднике. Как налетели на станцию эти душегубы, офицер кричит: «Рубите! Бейте их! Они против царя!» И казачня начала рубить, Вон поглядите, лежат наши товарищи, герои.

Старик со своим помощником отыскали лампы и фонари, залили в них керосин и зажгли. Лампы и фонари освещали станционные комнаты, перрон, железнодорожные пути, прилегающую к вокзалу площадь.

Начали подходить бойцы из отрядов Гуртового и Дейнеги. Ни солдат, ни казаков нигде не было.

Гуртовой, Гречнев, Колотушкин, Пархом подошли к покойному Дейнеге. Чья-то заботливая рука накрыла его кожухом. А он лежал, словно раздумывая о том, что произошло в Горловке в этот страшный день.