Сэмюэл Блэк - Дарующие Смерть, Коварство и Любовь

— Маэстро, его светлость желает немедленно видеть вас.

— Конечно, — ответил я, не без легкого приступа страха.

…Насаженная на пику голова с разбитыми губами и широко открытыми глазами…

Спустившись с доном Микелотто на улицу, я последовал за ним по безмолвному городу в другое, более величественное здание.

Герцог встретил меня улыбкой, но не обычной успокаивающей и обаятельной улыбкой — нет, она лишь отражала удовольствие, испытанное им от получения того, что он пожелал. И нынче объектом его желания стал я. Он пригласил меня сесть, предложил вина, спросил о моем самочувствии, но, не дав шанса что-либо ответить, спросил:

— Сенигаллия. Вы ведь заглядывали туда минувшим летом, верно?

Его вопрос прозвучал как обвинение.

— Да, мой господин. Вы просили меня осмотреть ту крепость. Что-нибудь случилось?

— Нет-нет, все в полном порядке, Леонардо. А вы, случайно, не сделали карту этого города?

— Мой господин, у меня не хватило бы времени на вычерчивание карты…

Его лицо омрачилось.

— …но я сделал несколько набросков. Они тут у меня… в тетради.

— Покажите-ка мне, что там у вас есть.

Я открыл небольшую тетрадь в синей обложке, что последние полгода неизменно висела у меня на поясе, и нашел странички, посвященные Сенигаллии.

— Всего лишь черновые наброски, к сожалению, но я могу переделать их для вас.

— Да, пожалуйста.

— Г-м… прямо сейчас?

— Да, лучше сейчас. А в чем трудности?

— В общем, просто я еще не успел поужинать. Могу ли я…

— Дорогой Леонардо! — Лицо Борджиа вдруг озарилось сияющей улыбкой. — Сегодня вечером вы ужинаете со мной. Я дам указания кухарке приготовить что-нибудь бескровное. Итак, уж окажите любезность, скопируйте для меня ваши наброски… меня интересует, сколько там ворот и где они расположены. Мне также необходимо знать планировку главной улицы и местоположение предместья по отношению к крепости. Как, по-вашему, сможете вы указать эти детали?

Я глянул на мои наброски — всего лишь простенькие, сделанные угольным карандашом зарисовки. Поэтому, закрыв глаза, попытался вспомнить сам город. В тот жаркий день он показался мне приятным местечком. Мы с Салаи провели ночь вместе в прибрежной гостинице. Я представил замок, ров, дома и лавки возле южных ворот. Вспомнил, как смеялся Салаи, услышав гудение пчел в чьем-то саду, как вдыхал принесенный ветром солоноватый воздух. Я вспомнил, как был счастлив.

— Да, мой господин, — ответил я. — Уверен, что смогу.

Я не стал спрашивать, зачем ему такие данные. Лучше не знать.

Курьер зачитал нам послание Борджиа. Я едва удержался от ликующего жеста. Отлично… он будет здесь завтра утром. И еще лучше, как подтвердили мои шпионы, что его сопровождает лишь небольшой отряд личной гвардии. Болван! Он угодит в устроенную мной ловушку. Скоро я сожму его в кулаке и…

Но я не мог пока позволить себе показать торжество перед курьером Борджиа. Да и перед Донной Паоло и его родственничком. Поэтому я кротко выслушал обстоятельные приказы: все войска, за исключением полка Оливеротто, должны быть выведены из города; все ворота, за исключением северных, должны быть закрыты; моим полкам следует отправиться на побережье и, расположившись на холмах, готовиться к южному походу на Анкону.

Во время зачитывания приказов на лице Оливеротто отразилась тревога, но я заверил курьера, что исполню все приказания; так же поступил и Донна Паоло. После этого Оливеротто едва ли мог отказаться. Едва курьер удалился, он отвел меня в сторонку и зашептал:

— Что, черт побери, все это значит? Мы ведь останемся без защиты.

— А что еще, Оливеротто, мы могли сделать? Если бы мы проявили хоть малейшее колебание, то он начал бы подозревать нас. И в любом случае, во-первых, его сопровождают лишь личные гвардейцы. А во-вторых, он все равно умрет, едва только вступит в Сенигаллию, поэтому, какая, к дьяволу, разница, где будут находиться наши войска? Или вы думаете, что после смерти Борджиа его гвардейцы будут продолжать сражаться?

— Я думаю , что наши старые планы могут провалиться, — огрызнулся он.

— Наш план продуман досконально, с чего бы ему провалиться?

— А вдруг ваш стрелок промахнется? — воскликнул он. — Вы подумали об этом?

Я схватил его за горло. Его лицо покраснело.

— Попридержите свой проклятый язык! — взревел я.

На мгновение обстановка накалилась до предела… но моя ярость быстро утихла. Я рассмеялся.

— Что смешного?

— Ох, до чего же мы дошли, — сказал я. — Мы оба на нервах: точно пара девственниц перед первым балом. Давайте-ка выпьем немного и успокоимся. Все будет прекрасно.

— Паре девственниц такой ад и не снился! — прошипел Оливеротто. — Разница в том, Вителлодзо, что мне ой как не хочется провалиться в чертову преисподнюю…

На западе поблескивал диск солнца. На востоке серебрилась морская гладь. Цокот копыт и жаркое дыхание — примчался курьер.

Он привез мне добрые вести. Я одарил его золотыми дукатами. Еще шесть гонцов отправились к командирам моих войск, скрытых ближними холмами. Согласно моему приказу, мы должны встретиться с ними на рассвете у реки Метауро.

Я вызвал Микелотто и выдал ему послание для доставки Вителлодзо. Абсолютно ненужная бумага, просто набор вежливо-изысканных фраз. Но благодаря ей Микелотто попадет в город. А там уж он сам найдет чем заняться.

Созвав командиров, я изложил им мой план.

— Вы единственные, кому он известен, — предупредил я. — Больше о нем не знает ни одна живая душа. Если все пройдет успешно — по тысяче дукатов каждому. Если же план провалится, то все вы умрете.

Солнце скрылось за горами. Море потемнело. Зажглись факелы.

Я не мог спать. Не мог даже спокойно сидеть. Бродил по лагерю, предвкушая победу, смакуя сладость скорого триумфа.

У костра я заметил съежившегося от холода Макиавелли.

— Я пересек Рубикон, — сообщил я флорентийцу, — но это пустяки. Ибо впереди нас ждет деяние, достойное настоящего римлянина.

Он озадаченно сдвинул брови, даже не представляя, о чем я говорю.

— Завтра вы сами все поймете, Никколо, — усмехнувшись добавил я. — Весь мир завтра переменится.

Я давно говорил, что это мой год. А год пока не закончился…

Справа от нас безмолвно темнели горы. Слева серебрилось море. Перед нами Сенигаллия. За нами пятнадцать тысяч солдат. Мы встретились с ними у реки два часа тому назад.

Меня защищали кольчуга и нагрудник кирасы; на голове — шлем, у пояса — меч. Я окружен моими верными гвардейцами. В красном с золотом облачении — с эмблемой ЦЕЗАРЯ на спине.