Саймон Скэрроу - Преторианец

Макрон почесал щёку.

– И после той ночи они знают нас. Сомневаюсь, что нас там ждёт тёплая встреча.

– Ну, мы же не собираемся устраивать новую драку, а кроме того, можем быть вполне уверены, что Цестий и его приятели там не покажутся, если у них осталась хоть капля разума. «Винная река» нам вполне подойдёт. Пошли.

Они отметились у дежурного по центурии Луркона и покинули лагерь, проследовав через городские ворота. И неспешно пошли по той же улице, по которой ходили раньше, вниз по склону Виминальского холма. Разговаривали они на пониженных тонах. Время от времени Катон оглядывался назад, но агент Синия явно знал своё дело, чтобы не попадаться ему на глаза.

– А что, если за нами вовсе никто и не следит? – спросил Макрон. – Не нравится мне притворяться, что мы всего лишь выбрались на прогулку. Это неестественно выглядит.

– Вот и хорошо. Если бы мы вели себя нормально, вот это выглядело бы подозрительно. Можешь мне поверить, мы всё делаем правильно. А что за нами следят, так это точно. Человек Синия таскается за нами по пятам и следит, точно коршун за курицей.

Улица далее слегка загибалась и тянулась ещё на сотню шагов, прежде чем влиться в площадь, на которой располагалась нужная им таверна. Её зал ещё не был забит обычными вечерними посетителями, так что несколько столов оставались свободными. Как только они вошли, у хозяина таверны тут же вытянулось лицо, и он поспешно бросился к ним, прежде чем они успели сесть.

– Извините, господа, но вам тут не рады. Пожалуйста, уходите. Тотчас же. Пожалуйста.

Катон поднял руку:

– Не беспокойся, приятель. Нас всего двое. Зашли, чтоб просто тихо и скромно выпить. Никакого от нас беспокойства не будет. Так что успокойся… – Катон сунул руку в свой кошель и достал оттуда пять сестерциев и со стуком припечатал их к столу. – Вот тебе в качестве аванса. Если на всю сумму не выпьем, сдачи не потребуем. Годится?

Хозяин сокрушённо поглядел на монеты и кивнул:

– Ладно, оставайтесь. Но я с вас глаз не спущу. И при первых признаках беспорядков пошлю свою бабу за караульной стражей. Итак, господа, что бы вы хотели выпить?

– Самого лучшего вина, что у тебя имеется, – заявил Макрон, едва успев усесться на скамью. – А за пять сестерциев оно действительно должно оказаться очень хорошим!

Хозяин таверны скорчил кислую мину, сгрёб монеты со стола и поспешил прочь.

– И что теперь?

Катон сел напротив Макрона и огляделся по сторонам. В одном из углов зала, подальше от входа, сидела группа людей, человек десять, в поношенных туниках и плащах. Вроде как рабочие. Катон качнул головой в их сторону:

– Именно то, что мне нужно.

Макрон быстро обернулся и тоже поглядел.

– Эти? А на что они тебе?

– Помогут мне выбраться отсюда, чтобы сбегать на явку без этого хвоста. Жди здесь. Если мне удастся их уговорить, тогда ступай к хозяину и закажи что-нибудь поесть. Сделай так, чтобы тебя было хорошо видно от входных дверей.

– Ты бы лучше рассказал мне, что задумал, приятель, – пробурчал Макрон.

– Скоро сам увидишь. Если я уйду, дожидайся меня здесь. Следи за входом, может, удастся засечь чью-нибудь знакомую физиономию. А со мной всё будет в порядке, не сомневайся.

Катон встал, и прежде чем его друг успел вымолвить хоть слово возражения или протеста, пошёл к рабочим. Они тут же подозрительно уставились на преторианца.

Катон улыбнулся им:

– Не беспокойтесь, ребята. Я вовсе не намерен затевать тут драку. А просто хотел попросить вас сделать мне одолжение.

– Одолжение? – переспросил, удивлённо подняв брови, коренастый и мускулистый малый с коротко остриженными чёрными волосами. – Какое одолжение?

– А такое, за которое я готов заплатить. – Катон вынул кошель и позвенел монетами внутри. – Я тут должен нынче встретиться с одной женщиной, но её муж пронюхал, что его жёнушка завела себе любовника. И сейчас торчит снаружи со своими приятелями, меня дожидается. Они за мной от самого лагеря следили. Вот мне и надо убраться отсюда так, чтоб они меня не заметили. Ну вот. Если бы я мог поменяться плащами с кем-то из вас, а он бы потом остался здесь с моим другом… – Катон указал на Макрона. – …а я бы ушёл отсюда вместе с вами… Я заплачу вам за беспокойство двадцать сестерциев.

– За такие деньги… это, должно быть, такая женщина… – задумчиво протянул ещё один из рабочих.

– Можешь поверить, она именно такая, – улыбнулся Катон.

Коренастый вытянул губы:

– Значит, тебе хочется оттрахать чужую жену, и ты желаешь, чтоб мы тебе помогли. Грязное дело, приятель. И с чего бы это нам тебе помогать?

– А с того, что её муж – сборщик податей.

– Чего ж ты раньше не сказал? – Рабочий широко улыбнулся. – Ясное дело, поможем – за тридцать сестерциев.

У Катона сделалось ледяное выражение лица.

– Тридцать? Двадцать пять, не больше.

– Значит, она не такая хорошенькая, раз ты так торгуешься, а?

Тридцать сестерциев – это больше, чем месячный заработок рабочего. Катон нахмурился, словно раздумывая над этой ценой, но в конце концов кивнул:

– Ладно, тридцать. Пятнадцать сейчас, остальное когда я отсюда смоюсь.

– Что ж, солдат, это справедливо.

Он отсчитал половину договорной суммы, после чего коренастый рабочий повернулся к одному из своих товарищей, высокому и тощему, лет пятидесяти.

– Порсин, у тебя та же фигура. Отдай ему свой плащ.

– Сам ему свой отдай, – резко бросил в ответ тощий.

Коренастый повернулся к нему и ткнул коротким, похожим на обрубок пальцем в грудь товарищу:

– Делай то, что я сказал, если понимаешь, что тебе нужнее.

Порсин открыл было рот, чтобы запротестовать, но потом передумал и мрачно кивнул. Расстегнул застёжку, которая стягивала ворот плаща на шее, и отдал плащ Катону, взяв взамен плащ преторианца. Катон набросил плащ работяги на плечи и сморщил нос: от него так и несло мочой.

– Как я понимаю, вы сукновалы.

– Именно так. – Коренастый улыбнулся. – Лучшие в городе. Сукно валяем, тоги чистим. Что ж тут поделаешь, если моча – основной продукт в этом процессе. Могу только посочувствовать, если твоей бабе не слишком понравится, каких ты себе выбрал помощников.

– Придётся рискнуть, – недовольно вздохнув, Катон набросил на голову капюшон плаща. – Ну, пошли, что ли.

Рабочие допили, что у них ещё было в кружках, и встали. Некоторые набросили капюшоны на голову, как это сделал Катон, так что он не будет среди них выделяться. Тощий, которому достался плащ преторианца, натянул его на плечи и пошёл к Макрону и сел рядом с ним спиной ко входу. Макрон налил ему в кружку вина, которое только что принёс и поставил на стол хозяин. Сукновалы направились к выходу, шумно попрощавшись с хозяином заведения. Потом, затолкав Катона в середину группы, вывалились на площадь и направились в узкий переулок, ведущий в сторону Субуры. Это вполне устраивало Катона, и он присоединился к их болтовне, смеялся вместе с ними, если кто-нибудь отпускал грубую шуточку в адрес жены хозяина таверны. И всё это время он бросал по сторонам быстрые взгляды – на двери окрестных домов, на выходы из переулков, ведущих на площадь. Но не замечал никакого движения, если не считать бродячую собаку, перебегавшую от одной кучи отбросов к другой. Катон шёл вместе с этой группой сукновалов, пока они не покинули площадь и не углубились в узкий переулок, затиснутый между обваливающимися стенами древних жилых домов самого бедного района Рима. Потом, когда переулок свернул вбок, он похлопал коренастого по плечу и тихо сказал: