Саймон Скэрроу - Преторианец

– Тут я с вами расстанусь. – И передал ему остальные пятнадцать сестерциев. – Спасибо вам.

Лицо сукновала едва можно было различить в темноте переулка.

– Передай мой привет этой своей дамочке.

– Непременно.

– А теперь можешь также вернуть мне плащ Порсина.

Катон не очень верил, что этот Порсин когда-нибудь снова увидит свой плащ, если он сейчас отдаст его коренастому.

– Я ещё не закончил свои дела. Я его сам ему верну, когда вернусь в таверну.

– Ну ладно, – тихо ответил сукновал. – Пошли, ребята.

Катон отступил в какой-то арочный дверной проём. Шаги рабочих между тем удалялись, негромко шлёпая по грязи и отбросам, что покрывали мостовую. Он стоял совершенно неподвижно, едва дыша, пока шаги сукновалов не стихли вдали, затерявшись в шумах города: редких криках, тонком плаче голодных детей и стуков оконных ставней. Он подождал ещё, чтобы увериться, что в переулок за ним никто не последовал. В конце концов Катон выбрался из дверного проёма и осторожно направился к улице, где располагалась явка. Невдалеке от нужного дома он снова остановился и подождал, пока не решил, что за входом никто не наблюдает, по крайней мере, извне. Тогда он пересёк улицу и нырнул в узкую дверь.

Лестничную клетку заполнял тухлый запах пота и варёных овощей. Он ступал как можно легче, поднимаясь по деревянной лестнице, но ступени всё равно опасно скрипели у него под ногами. Из-за некоторых дверей доносились приглушённые голоса, из-за одной были слышны неутешные рыдания. Так он поднялся на четвёртый этаж. Тут Катон замедлил ход. Сердце сильно билось от подъёма и напряжения. Сквозь щель в стене пробивался тонкий луч лунного света, чуть рассеивая мрак и давая хоть какое-то освещение. На лестничной площадке не было заметно никакого движения, так что Катон направился прямо к нужной двери и потянулся к замку. И тут же замер.

Его остановил едва слышный звук, словно рукавом задели за дерево. И ещё звук сдерживаемого дыхания. Катон левой рукой вертел замок, а правой потянулся вниз и тихонько вытащил кинжал из спрятанных под плащом ножен. С лестницы выше донёсся топот шагов и шорох ткани. Катон резко развернулся, свободной рукой откинув назад капюшон, и выставил кинжал перед собой, готовый нанести удар. Тут он уловил в лунном свете тусклый блеск стали и понял, что тот, другой, тоже вооружён. Он стоял спиной к свету, так что его лицо было в тени. Он остановился в нескольких шагах от Катона, вне его досягаемости.

– Стой! – прошипел Катон. – Брось нож!

Несколько секунд на площадке царило напряжённое молчание, потом тот человек опустил свой клинок и с лёгким стуком вернул его обратно в ножны. Спустился на две ступени, на площадку и попал в луч лунного света.

– Септимий! – Катон испустил долгий выдох облегчения и опустил плечи. – Ты меня так напугал, что я чуть не обделался!

Агент Нарцисса нервно засмеялся.

– Ты и сам меня напугал ничуть не меньше. Ладно, пошли внутрь.

Когда засветилась масляная лампа, двое мужчин уселись на свёрнутые рулоном постели по обе стороны от бледного пламени. Септимий принёс с собой хлеб и колбасу, они были завёрнуты в тряпку и засунуты в сумку. Он предложил Катону разделить с ним скромную трапезу, и они стали есть, время от времени прерывая беседу.

– Я получил сообщение, что ты хочешь отчитаться о работе, – сказал Септимий, жестом указывая на потайное место под половицами. – Во дворце произошли кое-какие события, о которых, как считает Нарцисс, тебе нужно знать. Поэтому я и сижу здесь. Почти двое суток тебя дожидаюсь.

– А почему ты торчал на лестнице?

– А потому что это небезопасно – сидеть в закрытой комнате, из которой нет другого выхода. Итак, что ты можешь сообщить?

Катон в подробностях пересказал содержание своей беседы с Синием. Септимий нахмурился.

– Он хочет, чтобы ты убил Луркона? Но зачем? Он же один из них! Один из руководителей заговора, если верить тому типу, которого мы допрашивали. Это ж не имеет никакого смысла!

– Если только Луркон не сделал что-то, что нарушает их планы.

– Да, возможно. Никогда не мешает убрать лишние слабые звенья в любой цепи.

Катон не мог сдержать улыбки, услышав этот эвфемизм. Септимий, конечно же, создание императорского советника, такой же решительный и безжалостный. Он отбросил эту мысль и решил поделиться некоторыми возникшими у него сомнениями:

– У меня было время немного изучить этого Луркона, и не могу сказать, что он показался мне подходящим типом для любого заговора. У него не хватит выдержки и нервов, чтобы довести нечто подобное до конца.

– Значит, он просто трусливый изменник, – хмыкнул Септимий.

– Неужели ты полагаешь, что эти Освободители сплошь трусы? Они, конечно, прячутся пока что в тени, но для того, чтобы выступить против императора, требуется смелость. Они же потеряют всё, если заговор будет раскрыт. Нет, у них кишка не тонка! У них побольше смелости, чем у нашего центуриона Луркона!

Септимий с минуту молчал. Потом спросил:

– Так что ты предлагаешь?

– Думаю, что тот парень, которого вы допрашивали, назвал вам не то имя. Чтобы сбить вас со следа. И меня это не удивляет. Я бы в его положении то же самое сделал.

– Значит, Луркон вне подозрений?

– Наверняка сказать не могу. Говорю только, что, как мне представляется, трудновато поверить, что он работает на Освободителей. Ну предположим, что тот парень, которого вы допрашивали и пытали, старался вас провести, направить на ложный путь. Пытался скрыть имя своего настоящего хозяина. И вместо него назвал Луркона – чтобы прикрыть центуриона Синия.

– Что ж, вполне могло быть и так. – Септимий нахмурился. – Но это всё равно не объясняет, почему Синий хочет, чтобы ты убил Луркона.

– Он сказал, что это испытание.

– Ну, есть ведь способы и получше, чтоб тебя испытать. Зачем убивать старшего командира? Почему не рядового, кого-то, чья смерть не привлечёт такого интереса?

– Может, именно в этом и заключается его цель, – предположил Катон. – Может, он просто хочет поднять ставки и обеспечить, чтобы мы с Макроном были окончательно и бесповоротно повязаны, повязаны кровью. При всём при этом я не могу отделаться от ощущения, что за желанием избавиться от Луркона стоит нечто большее. Они хотят от него избавиться по какой-то иной, конкретной причине. В этом я совершенно уверен.

– По какой?

Катон помотал головой:

– Пока что точно сказать не могу. Пока что.

Септимий сложил руки на груди и откинулся назад, на захрустевшую под его весом штукатурку стены.

– И что, по-твоему, мы должны предпринять в связи с этим твоим испытанием?

– Не думаю, что у нас есть какой-то выбор, – ответил Катон. – Его нет, если мы намерены идти дальше и полностью раскрыть этот заговор. Значит, нужно делать то, что требует центурион Синий.