Саймон Скэрроу - Преторианец

На третий день гроза наконец ушла, оставив после себя чистое голубое небо, и вскоре солнце уже начало согревать крыши и улицы Рима, отчего вверх устремились потоки испарений, крутясь в воздухе, прежде чем раствориться и исчезнуть. На улицах начали появляться люди, и снова к воротам города потянулись повозки с трупами тех, кто умер от голода или болезней, неизлечимых в их ослабленном состоянии. Трупы эти лишь прибавлялись к сотням таких же несчастных, кого укладывали в бесчисленные массовые захоронения вдоль всех дорог, ведущих из Рима.

Из дворца сообщили, что император со своей свитой намерен предпринять инспекционную поездку на Альбанское озеро, чтобы проверить ход тамошних инженерных работ и подготовку к предстоящему представлению. Бурр отдал команду пятой и шестой центуриям построиться и приготовиться к маршу, и Тигеллин промчался по казарме, выкрикивая распоряжения своим людям. Солдаты всех секций выбрались наружу, на ходу застёгивая наплечные ремни и проверяя панцири. Когда все были готовы, Тигеллин отдал команду «смирно» и обошёл все шеренги, проверяя всех и вся, ругая солдат за малейшую оплошность, а Фусций, следуя за ним, фиксировал на восковой табличке все «преступления и наказания». Когда осмотр был завершён, Тигеллин отошёл на несколько шагов назад и, уперев руки в боки, критически осмотрел всё подразделение, теперь оказавшееся под его командой.

– Многие из вас, несомненно, всё ещё гадают, что же такое случилось с центурионом Лурконом. Насколько это касается вас, он мёртв. Насколько это касается его самого, он также может считать себя мёртвым. Во всяком случае, он станет таковым, как только попадёт в руки трибуна Бурра. – Тигеллин сделал паузу. Некоторые солдаты захихикали. А он снова набрал в грудь воздуху и продолжал: – Теперь я ваш центурион. Я намерен всем подавать пример, я сделаю нашу центурию лучшей во всей преторианской гвардии. Это означает, что вам со мной придётся туго. Я буду с вами сурово обращаться. Я установлю железную дисциплину. И у меня в центурии будут самые подготовленные и лучше всех экипированные солдаты, и появятся герои, если потребуется. И любой, кто не справится со своими обязанностями, не будет соответствовать установленным мною стандартам, пусть лучше сразу подумает о переводе из гвардии в какое-нибудь менее престижное соединение. А если он всё же предпочтёт остаться, тогда я его просто сломаю. Это понятно?

– Да, господин! – вразнобой ответили гвардейцы.

– Не слышу ответа, будь я проклят! – заорал Тигеллин. – Бормотание какое-то, а не ответ! Я спросил, это понятно?

– Да, господин! – проорали солдаты все разом, и этот выкрик эхом отразился от стены казармы напротив.

– Вот так-то лучше. – Тигеллин кивнул. – Вы уже доказали императору, насколько вы хороши в бою. И он почтил нас, назначив наше подразделение в свою личную охрану. И я намерен сохранить эту честь на всё предвидимое будущее. Вот так, господа. Когда бы император ни покидал свой дворец, я желаю, чтобы его сопровождали и охраняли мои люди. Я желаю, чтобы мы оставались его первой и последней линией обороны. Мы будем его щитом и мечом, всегда рядом с ним. И он будет продолжать верить в нас, доверять нам свою жизнь и жизнь членов своей семьи. Мне едва ли нужно напоминать вам, как благодарны бывают императоры по отношению к тем, кто хорошо им служит. Так что достойно выполняйте свой долг, и мы все от этого только выиграем. Смотрите, не подведите меня! – Он прошёлся взглядом по шеренгам, потом повернулся к Фусцию: – Это всё. Построй людей у главных ворот, опцион, и пусть они будут готовы к маршу.

– Есть, господин! – Фусций замер по стойке «смирно» и оставался в таком положении, пока Тигеллин не ушёл с плаца. Потом скомандовал: – Шестая центурия, нале-во!

Две шеренги повернулись налево и замерли в ожидании следующей команды.

– Вперёд… марш!

Когда колонна двинулась вперёд, Макрон тихо сказал Катону, который сейчас шёл впереди него:

– Ну и что ты об этом думаешь?

– Сам знаешь, что я могу думать, – ответил тот. – Наше дело – держать глаза и уши открытыми и вообще смотреть в оба.

Пятая и шестая центурии подошли к тому месту, где их ожидал трибун Бурр, сидя на безукоризненно убранном вороном коне. Когда колонна замерла напротив него, он махнул рукой в сторону городских ворот, и первый ряд двинулся туда. Они прошли ворота, вступили в Рим и направились ко дворцу, где к ним присоединился императорский кортеж. После чего они вышли из города и двинулись в сторону озера, расположенного в десяти с лишним милях от Рима. Императора сегодня, как заметил Катон, сопровождало меньше советников, чем обычно. В свите был Нарцисс, но не было Палласа. Не было также ни императрицы, ни двоих подростков.

Вымытые дождём окрестности пахли свежестью, а тёплый воздух предвещал скорое наступление весны. На ветвях многих фруктовых деревьев, росших вдоль дороги, уже появились первые бутоны. Носилки с императором и его свитой двигались в середине между двумя центуриями преторианцев, и шедший в арьергарде Катон едва мог разглядеть передних, да и то только если вытягивал шею и заглядывал поверх сверкающих шлемов и колышущихся наконечников пилумов. Когда колонна проходила через небольшие придорожные селения, их обитатели выбегали поглядеть на проезжающего императора и сопровождали его громкими криками, особенно когда Клавдий поднимал руку в знак приветствия. По обе стороны от носилок двигались германцы-телохранители, и их варварский внешний вид здорово нервировал более робких и пугливых поселян.

До озера они добрались вскоре после полудня, и солдатам было разрешено разойтись и отдохнуть, пока император и его советники осматривали приготовления к имитации морского сражения. Высокая трибуна для императора была уже почти готова. Её воздвигли на искусственно насыпанном холме на берегу озера. По всему берегу трудились плотники, они поспешно готовили барки и другие речные суда, которые сюда приволокли с Тибра, чтобы составить из них два флота, что будут сражаться друг с другом на водах озера. Над палубами поднимались спешно изготовленные мачты, на них уже подняли реи, паруса и прочий такелаж, скорее декоративный, нежели функциональный. Скамьи для гребцов уже были установлены и закреплены, а к носам кораблей приделаны мощные тараны. Если смотреть с некоторого расстояния, всё это вполне могло сойти за настоящие боевые корабли римского флота, только весьма уменьшенного масштаба. В четверти мили от кишащего рабочими берега озера виднелись огороженные частоколом загоны для тех, кто будет непосредственно участвовать в театрализованном представлении и сражаться друг с другом.