Михаил Ишков - Марк Аврелий. Золотые сумерки

— Хочешь последовать примеру Авидия? С кем тогда будем воевать. К тому же они рвутся в бой, а не в тыл.

Волнения удалось прекратить после того, как император выпустил особый эдикт, подтверждающий полномочия посла римского народа Бебия Корнелия Лонга. В указе было выражено предупреждение тем, кто готов был посягнуть на жизнь посла, а также выказана благодарность воинам за храбрость и рвение. При этом отмечалось, что всякие самовольные действия по освобождению Бебия, непослушание начальникам и организация сборищ будут преследоваться по законам военного времени.

В начале августа император Цезарь Марк Аврелий Антонин Август в сопровождении преторианской когорты выступил из Карнунта и скорым шагом направился в Рим. За день до отъезда он приказал Септимию Северу прислать к нему молодого Бебия Корнелия Лонга и Квинта Эмилия Лета. Пусть послужат при мне — так император объяснил свое решение.

Вино не по вкусу? Переменю! Или покажите, что оно хорошее. Слава богам, оно не покупное. Теперь все скусное у меня в одной в одной усадьбе родится, где я еще не бывал ни разу… Не — е, серебро я больше уважаю. Кубки есть такие — с ведро. У меня тысяча кубков…Куплю дешевле, продам дороже, а другие, как хотят, так пусть и живут.

Петроний Сатирикон

С малого начал, тридцать миллионов оставил. Философии не обучался.

Петроний Сатирикон

Из надгробной надписи Тримальхиона

Мы не можем жаловаться на жизнь, потому что она никого не удерживает против воли… Если бы ты хотел пронзить свое сердце, для этого вовсе не обязательно наносить себе глубокую рану; путь к свободе тебе откроет ланцет, и безмятежность может быть куплена одним булавочным уколом.

Куда бы ты ни посмотрел, везде найдется способ положить конец заботам.

Ты видишь этот обрыв? — это спуск к свободе. Видишь эту реку, этот водоем, это море? — свобода покоится в их глубинах… Но я что‑то слишком разговорился. Как может положить конец своей жизни человек, не способный закончить письмо. Что касается меня, дорогой Луцилий, я достаточно пожил.

Я насытился жизнью.

Я жду смерти. Прощай.

Сенека Письма к Луцилию, О гневе

Новоиспеченный трибун Бебий Корнелий Лонг долго отыскивал среди пленных человека, хотя бы что‑нибудь знавшего об отце. Помогал ему Сегестий, получивший за храбрость двадцать тысяч сестерциев. Пленные отмалчивались, один из квадов, раненый в руку, успел плюнуть в лицо гвардейцу, когда тот обратился к нему на родном языке.

Преторианец едва сдержался, однако сразу после объявления указа императора о поселении варваров на разоренных и пустующих землях пограничных провинций, пленные всполошились. Указ предписывал добровольный выбор — либо отправляться в Рим, либо селиться здесь. Более того, римский император брал на себя обязательство доставить к пленным их семьи. Распоряжение о праве выбора оставляло не у дел торговцев живым товаром и прежде других набежавших на добычу хозяев гладиаторских школ. После объявления императорского распоряжения они наперебой бросились предлагать пленным германцам, особенно тем, кто отличался храбростью, мастерством во владении оружием, на кого указывали легионеры, добровольно продать себя для выступлений на арене.

Их уговоры находили живой отклик, особенно среди знатных. Теперь стоило какому‑нибудь гордому кваду, вандалу, лангобарду услышать от любого римского солдата родственную речь, он тут же окликал земляка, просил разъяснить, что на этот раз выдумал «большой конунг» и стоит ли соглашаться на его предложение. А может, благороднее поддаться к жирным торговцам, эти сладкоречивые мошенники предлагали хорошие деньги.

Сегестий отвечал откровенно — и так не мед, и так. Рассказывал о гладиаторских школах, о царившей там зверской дисциплине, описывал нравы римских зрителей, старался ободрить упавших духом. Так они набрели на пожилого длинноусого квада, встречавшего римского посла в деревянной крепости, выстроенной Ариогезом на берегу Мура. Держали Бебия в темнице, однако обращались хорошо, кормили сытно, сначала даже разрешали совершать прогулки в селище. Он сам, объяснил длинноусый, угрюмый воин, по приказу Ариогеза сопровождал Иеронима в поселения.

Там римлянин лечил попавших в плен соотечественников, беседовал с ними, объяснял, что их страдания — залог вечной и счастливой жизни. Блаженство не за горами, есть свидетельства, знамения, пророчества. Призывал обратиться к Христу, его молить о прощении, ему каяться. При этом, оставаясь в кругу приверженцев, рассказывал о жизни Иисуса. Варвар запамятовал, то ли по памяти вещал римлянин, то ли заглядывая в некий свиток, где со слов очевидцев была записаны рассказы о земной жизни Сына Божьего, его изречения, чудеса, им сотворенные. Странное дело, всего нескольким верным послушникам сообщил Иероним, что хранит на теле свиток с благой вестью, но скоро о таинственной рукописи стало известно по всем окрестностям, по соседним поселениям, мелким деревенькам, где тоже хватало пленников с той стороны. Местные жрецы подступали к Ариогезу с требованием посвятить нечестивца покровителю германцев Вотану. Тот в ответ спускал на седовласых мужей собак, грозил мечом, кричал — крови хотите? Погодите, вот придут римляне, упьетесь!..

Случалось, Иерониму, прославившемуся своими знахарскими способностями, приходилось пользовать и урожденных квадов. Он и им предрекал скорый Страшный суд. Чем, спрашивал римлянин, отмоетесь, чем спасете души, что скажете в свое оправдание, как объясните, зачем грешили, зачем, услышав слова Господа, не обратились к нему, не поклонились ему? Не скрывая любви к собеседникам, смело и откровенно пугал их адскими муками.

Об этих пророчествах доносили Ариогезу. Доброхоты предупреждали царя — римлянин вещает, будто скоро в землях квадов объявится некий кудесник или жрец, когда‑то распятый на кресте в далеком краю, называемом Палестиной, и назвавший себя сыном божьим. Спустя три дня этот чародей ожил и облекся в золотистый свет. Теперь кудесник бродит по дальним землям, скоро заглянет сюда, в Богемию, и устроит страшный суд над всеми племенами, живущими на полночь от Данувия. Никто не сможет избежать приговора. Чтобы спастись от наказания, необходимо покаяться — так утверждает римлянин!

Ариогез спрашивал — что значит покаяться? Доброхоты втолковывали, что следует обратиться лицом к небу, и нести дары его владыке, ублажить его послушанием. Вызванный для объяснений Бебий Лонг схватился за голову, начал зычно упрекать доносчиков в невежестве, в поклонении «кумирам повапленным». Те — в кулаки, едва разняли, заставили сражаться на словах. Ариогез мало что понял из этих криков. Наконец заставил всех замолчать и спросил посла — как быть?