Михаил Ишков - Траян. Золотой рассвет

— Согласен. Но насколько я помню, римляне даже во время пира не пренебрегают серьезными разговорами.

— Конечно, царь. Радость общения располагает к искренности, к недоступной во время официальных переговоров широте взглядов. Я всегда уважал твою доблесть и ум, Децебал. Надеюсь, ты не разочаруешь меня и мы сможем найти согласие в том, что все в этом мире есть повод для радости. Даже смерть, если она служит исполнению долга.

Децебал пожал плечами, пристально глянул на Лонгина, потом с некоторой нерешительностью кивнул.

На пиру царь и его ближайшие советники по бóльшей части помалкивали и охотно слушали неумеренно разговорившегося в тот вечер Лонгина, который охотно делился с ними своим вúдением ситуации.

— … Давай рассудим, с какими бедами столкнется Рим в случае твоего разгрома, великий царь. Обнажится граница на севере, и орды северных варваров, готовых при каждом удобном случае переправиться через Данувий, ударят в сердце империи. По моим подсчетам карпы, бастарны, костобоки, роксоланы способны выставить совместно до полумиллиона бойцов. Что будет с Римом, когда они объединятся? Живой Децебал, союзный Децебал куда важнее Риму, чем мертвый. Одно твое имя наводит ужас на все соседние племена, ведь в случае нападения им придется иметь дело не только с римскими легионами, но и с твоей волчьей стаей. С твоим проницательным умом. Хочу выдать тебе маленькую тайну, но сначала давайте выпьем за царя, чье имя наводит ужас на врагов и вызывает восторг у друзей. Я хочу выпить за тебя, Децебал. Римский консул поднимает чашу за твое здоровье.

Все встали, выпили. Децебал, до той минуты не сводивший пристального взгляда с римского легата, немного расслабился, подобрел. Казалось, толстяк был вполне искренен в своем восхищении. Он держался вполне естественно, его веселость хлестала через край.

На приветствие гостя следовало ответить подобающим образом.

Децебал сказал так.

— Твои дружеские чувства, Лонгин, приятны не только мне, но и моему народу. Мы верим, что ты искренне желаешь мира. Мы ценим твои усилия, направленные на то, чтобы устранить досадные недоразумения, возникшие между нами и твоим повелителем. Мы даже готовы отблагодарить тебя за все, что ты делал и делаешь для укрепления нашей дружбы. Более того, мы не поскупимся на щедрое вознаграждение, если ты призовешь к порядку и тех римлян, которые устроились на нашей земле и порой ведут себя не как добрые гости, но как наглые невежи.

— Я охотно приструню тех из моих соплеменников, кто пренебрегает законами гостеприимства и позволяет себе нарушать покой твоих подданных. Это не требует награды, это мой долг содействовать лучшему пониманию между римлянами и даками.

— Я веду речь о той награде, которую ты вполне можешь заслужить, если сделаешь реальные шаги в этом направлении. Например, позволь моим воинам вернуться в крепости, а также пользоваться проложенными вами дорогами. Почему нас, исконных хозяев этих гор, изгоняют с дорог, почему нас не пускают в собственные города? Это не по — дружески.

— Твои упреки справедливы, царь. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы оздоровить ситуацию, однако это не просто. У нас тоже хватает буйных голов, и все‑таки я надеюсь, что совместными усилиями мы сможем обуздать тех, кому мир не по нраву. Давайте выпьем за святость дружбы и уз гостеприимства.

Утром приближенный Децебала Бицилис примчался в царские покои и, не обращая внимания на стражу, попытался проникнуть в спальню. На шум в коридор вышел сам Децебал.

— Что случилось, Бицилис? — спросил он.

— Лонгин мертв, непобедимый!!

— Как мертв?! — не поверил Децебал.

— Он отравил себя.

— Где?

— В спальне.

Децебал поспешно накинул восточный халат — подарок парфянского царя, с которым все эти годы тайно договаривался о сотрудничестве, спешно, почти бегом добрался до апартаментов императорского легата, затем долго взирал на обезображенный синими пятнами труп весельчака и неунывахи.

Рот легата был перекошен, словно тот насмехался над ним, над властителем Карпат.

В голове нежданно — негаданно мелькнула давняя, полузабытая римская поговорка — дружба дружбой, а служба службой. Этот жирный кабан вполне подтвердил ее правоту. Римский консул не может — не имеет права! — находиться в плену, тем более, когда его используют в качестве заложника. К тому же он умер после пира, одним ударом разрубив неразрешимую для римлян задачу. Как еще Траян расценит этот поступок, как не вызывающее злодеяние, которое позволил себе варвар по отношению к римскому легату?

Его смерть отозвалась в сердце Децебала похоронной песней — всяким хитростям, дружеским письмам и прочей словесной эквилибристике пришел конец. Теперь римляне, оскорбленные вероломством дакского царя, начнут на него облаву. Скорее всего летом, и к тому моменту он еще не успеет договориться с соседями о посылке подкреплений. Переговоры с парфянским царем еще далеки от завершения. Значит, один на один с Римом. В этом случае спасения нет — это было ясно, как день, и все благодаря хитрости и коварной изворотливости, которую проявил этот жирный кабан.

На мгновение царя потянуло в философию — благодаря таким, как этот жирнюга, римским псам удалось покорить мир. Эта была вполне ясная, взвешенная мысль, потому что нет в мире силы, способной противостоять трезвому и точному расчету и мужества идти до конца.

Что ж, он не менее разъевшегося римского кабана готов пожертвовать собой ради отчизны. Хотя бы в этом они не сумеют обойти его.

Справившись со страхом, с тем ужасом, который обрушил не унывающий даже после смерти толстяк, он обвел взглядом спальню — просторное, заставленное бюстами предков Лонгина, а также изображениями Цезаря, Октавиана Августа и Веспасиана помещение. Углядел в дальнем темном углу прикрывшуюся покрывалом женщину. С удивлением обнаружил, что это Зия.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он.

Женщина, перепуганная до смерти, не сразу справилась с голосом. Наконец, после нескольких попыток объяснила.

— Он, — Зия кивнула в сторону Лонгина, — вызвал меня. Спросил, как быстро действует яд? Страшны ли мучения? Он признался, что страшится мучений. Потом заявил, что щедро наградит меня, если я не оставлю его сегодняшней ночью. Я потеряла рассудок.

— Ну и?..

— Ну да, — кивнула женщина. — Утром он опорожнил кубок.

Пауза. Не дождавшись вопроса, она добавила.

— Я спала, — потом скороговоркой Зия спросила. — Меня лишат жизни?

— Надо бы! — зло вымолвил царь. — Как же ты!.. Почему не удержала его?

— Как я могла знать?.. Меня убьют?..

До вечера Децебал совещался с ближайшими друзьями. В результате расследования выяснилось, что о смерти Лонгина знают всего несколько человек, так что есть возможность потянуть время. Утром к царю доставили взятого в плен центуриона. Царь приказал провести его по двору таким образом, чтобы ему была видна открытая галерея, на которой он будто бы разговаривает с Лонгином. Консула переодели, подкрасили, поставили стоймя, подрезали сухожилия на руке.