Нид Олов - Королева Жанна. Книги 1-3

— Что же это? — не выдержали студенты.

— Угадайте, — дразнил их магистр Келекел. — Ну? Демокрит? Эпикур? Томас Мор? Нет. Нет, дети мои, ни за что не угадаете. Прошу. — Ловким движением он перевернул перед ними страницу.

— О! — вырвался дружный возглас у всех четверых.

Среди вязи заглавия им сразу бросилось в глаза имя автора — Ферар Ланьель.

— О Mater gloriosa et Pater profundus! [20] О Мать преславная и Отец глубочайший! (лат.) — вскричал самый нетерпеливый. — Да здравствует королева! Вот уж подарила так подарила! — Руки его невольно потянулись к книге. Магистр Келекел отдал ее, и студенты тут же в нее вцепились. Лейтенант Бразе стоял спокойно, и книготорговец достал ему другой томик.

Студенты были в восторге: они читали отрывки вслух, перебивая друг друга. Господин Келекел смотрел на них с благожелательной улыбкой.

Лейтенант Бразе молча перебирал страницы. Пальцы его дрожали. «Песни любви живой»… Стихи были прекрасны, а оттого, что появление их в свет было связано с именем королевы, тоненькой златовласой девочки, они становились волшебными. Откуда знала она про эти стихи, ходившие в списках?

— Грим заломил бешеную цену, — вполголоса сказал Магистр Келекел. — Я понимаю его, конечно: королевский заказ… Но вам по дружбе я уступлю за два карлина…

— Зачем же, — возразил лейтенант Бразе, вернувшись на землю. — Я охотно заплачу вам пять и более.

— Нет, нет, и не думайте. Я свои деньги всегда выручу. Здесь бывают богатые господа, покупающие книги не ради чтения, а так, потому что это модно. Они дадут по пятнадцать и по двадцать пять…

— Ваше Величество, — сказал герцог Марвы в один из последних дней июля, — извольте посмотреть в окно.

Жанна посмотрела.

— Я вижу только то, что вижу всегда из этого окна. Или вы видите что-нибудь такое, чего не вижу я? Так расскажите мне.

— За окном лето, Ваше Величество, не так ли? И лето на исходе. А ведь еще в Писании сказано, что и Господь Бог, сотворив мир, предался отдыху. Ваше Величество, я беру на себя смелость утверждать, что ваш мир сотворен. Колесница Виргинии катится по хорошей дороге, управляемая вашей королевской ручкой… Ergo: можно и даже должно от-дох-нуть.

— О сеньор! — вздохнула Жанна. — Я с нежностью думаю о моем замке Л'Ориналь…

— За королевской мыслью следует действие, — сказал Лианкар. — Мы поедем туда с небольшим кругом приближенных лиц, и там весело попируем, поохотимся, вообще поживем в свое удовольствие… Официальные праздники ужасны: церемониал, незнакомые лица, надо держать себя в напряжении… а там, на лоне природы, мы повеселимся так, как захотим сами… Я прошу прощения за дерзость… — он сделал рассчитанную паузу, — я говорю «мы», потому что думаю, что сиятельный принц Отена и аз ничтожный стали Вашему Величеству близки и понятны…

— О да, — сказала Жанна и посмотрела на Вильбуа. Тот улыбнулся ей глазами.

— Устроим охоты, маскарады, балы… — соблазнял ее Лианкар.

Жанна вдруг вспомнила вчерашнюю аудиенцию, данную ей Ренару; банкир объяснял ей, что такое финансы; и она неожиданно сказала:

— Но это же будет стоить денег…

— Денег? — Лианкар запнулся, словно с ним заговорили на непонятном языке. — Ну да, конечно… так что же?

Раздался голос Вильбуа:

— Деньги есть материя низменная, королям же пристало получать любые блага, не прибегая к посредству денег. Прошу вас не думать об этом предмете, Ваше Величество.

— А Ренар…

— Мы не посягнем на его кассу, — сказал Вильбуа.

Когда они с Лианкаром вышли, герцог Марвы довольно холодно спросил:

— Уж не собираетесь ли вы, ваше сиятельство, все расходы по министерству двора брать на себя?

— Избави меня Боже, ваше сиятельство, — с самым дружелюбным видом ответил Вильбуа. — Но могут случиться непредвиденные расходы… Именно в этом случае вы и можете всецело рассчитывать на меня, не прибегая к помощи Ренара.

Возразить было нечего. Лианкар принес свои извинения, и они разошлись с самым высоким мнением друг о друге.

Двадцать шестого июля королевский поезд отправлялся из Аскалера в замок Л'Ориналь. С Жанной следовало шестнадцать карет, несколько всадников и рота мушкетеров, верхами. День был яркий и веселый; облака стайками проносились между землей и солнцем.

Жанна появилась на крыльце в дорожном наряде, окруженная фрейлинами. Мушкетеры, великолепные красавцы, ели глазами Ее Величество и дружно кричали: «Жизнь! Жизнь! Жизнь!» Перед ними была королева — сила, величие, слава Великой Виргинии, государыня, осиянная славой венчанных предков, — и внутри этой золотой, слепящей, убийственной оболочки находилась юная девушка, восемнадцати с небольшим лет, миниатюрная, тоненькая, хрупкая, с голубыми глазами и припухлым ротиком. На ней было серенькое шелковое платье, и под платьем у нее было тело, вероятно белое и нежно-упругое, как у всякой девушки ее лет. Это было маленькое ароматное ядрышко, заключенное в мощную и сверкающую скорлупу.

Однако вряд ли мушкетеры могли мыслить столь сложными образами. Они были нормальные мужчины, и они не могли бы, конечно, не оценить чисто женской прелести королевы, если бы она была одна, — но вокруг нее было шестеро фрейлин, столь же миленьких и свежих, как и она сама. Поэтому они приветствовали отвлеченную идею, а не девушку в сером платьице с вуалькой.

Жанна сделала им военное приветствие ручкой в перчатке. Первая полурота, которой надлежало следовать в голове поезда, шагом двинулась мимо нее. Здесь было два взвода. Она следила за всадниками рассеянно, не видя их лиц, но вдруг почувствовала, что на нее смотрят как-то не так.

Перед вторым взводом ехал юноша с короткой стрижкой. Он был темноволос и темноглаз; усы и бородка оттеняли неяркий цвет его лица, делая его почти таким же белым, как его плащ. Жанне сразу показалось, что он не похож на остальных, и не только прической: лицо было другое, и взгляд был другой. Когда Жанна ответила на этот взгляд, он не отвел глаз. И ей не хотелось отводить их. Несколько секунд их глаза следовали друг за другом, словно притянутые какой-то магнетической силой. Юноша даже повернул голову, но это было опасно, и он разорвал связь. Жанна еще посмотрела ему вслед, потом опомнилась и стала смотреть на других мушкетеров — точнее, на то место, через которое они проезжали, — и машинально продолжала делать им ручкой.

Капитан де Милье держал дверцу королевской кареты.

— Послушайте, господин капитан, — небрежно спросила Жанна, — кто у вас там впереди, такой стриженый?

— Мне очень приятно, что Ваше Величество заметили его, — ответил капитан с улыбкой. — Это лейтенант Бразе, отличный офицер.