Мика Валтари - Наследник фараона

На следующий день, когда Тутанхамон в золотом дворце играл со своими куклами в похороны вместе со своей царственной супругой, когда жрецы Амона, опьяненные властью, воскуряли фимиам в великом храме и предавали вечному проклятию фараона Эхнатона, Хоремхеб повелел трубить в рога на каждом углу. Медные ворота храма богини Сехмет распахнулись, и Хоремхеб во главе отборных войск победоносно прошествовал по улице Рамс, чтобы принести жертву богине. Эйе добился своего, ибо он правил землей Кем одесную фараона. А теперь настал черед Хоремхеба, чьи притязания также были удовлетворены, и я следовал за ним к храму Сехмет, ибо он желал, чтобы я был свидетелем величия его власти.

Все же к чести его надо сказать, что в час своего торжества он пренебрег показной пышностью и старался поразить народ своей простотой. Поэтому он ехал к храму в тяжелой будничной колеснице. Над головами его коней не развевались султаны, и золото не блестело в спицах колес. Вместе этого острые кривые клинки из меди разрезали воздух по обе стороны колесницы. За ним следовали рядами копьеносцы и лучники. Глухой звук поступи босых ног по камням улицы Рамс напоминал сильный и мерный рокот морского прибоя. Негры били в барабаны, обтянутые человеческой кожей.

В молчании, охваченные благоговейным страхом, взирали люди на Хоремхеба, который стоял величественно и прямо, возвышаясь над всеми, взирали на его войско, пышущее здоровьем, тогда как вся страна страдала от нужды. Они смотрели на эту процессию молча, будто предчувствуя, что их страдания только еще начинаются. Хоремхеб остановился перед храмом Сехмет, спустился с колесницы и вошел в него в сопровождении своих военачальников. Жрецы вышли к нему навстречу, их руки и одежды были запятнаны свежей кровью; они подвели его к изваянию Сехмет. Богиня была облачена в красное одеяние, увлажненное кровью жертв так сильно, что оно прилипло к ее телу, и каменные груди горделиво вздымались из-под ее покрова. В полумраке храма ее свирепая львиная голова, казалось, двигалась, и ее глаза из драгоценных камней как живые пристально смотрели вниз на Хоремхеба, тогда как он молил о победе, сжимая в руке теплые сердца жертв.

Жрецы припрыгивали вокруг него, торжествуя, нанося себе раны ножами и крича в один голос:

— Возвращайся с победой, Хоремхеб, Сын Сокола! Возвращайся с победой, и да снизойдет к тебе богиня, о живущий, и да заключит тебя в объятия нагая!

Но прыжки и громкие выкрики жрецов не лишили Хоремхеба самообладания; он совершил положенный обряд с холодным достоинством и покинул храм. Выйдя из храма, он поднял окровавленные руки и обратился к ожидающей его толпе:

— Внемлите мне, все люди земли Кем! Внемлите мне, ибо я Хоремхеб, Сын Сокола; в своих руках я несу победу и бессмертную славу для всех тех, кто последует за мной на священную войну. В этот час колесницы хеттов с грохотом мчатся по Синайской пустыне, их передовой отряд опустошил Нижнее Царство, и земле Кем никогда еще не грозила такая великая опасность. Грядут хетты, чьи толпы неисчислимы и чья жестокость вызывает всеобщее омерзение. Они опустошат ваши дома, вырвут ваши глаза, надругаются над вашими женами и уведут детей ваших в рабство. Вот почему война, которую я объявляю им, — священная война; это война за ваши жизни и за богов земли Кем. Если все пойдет хорошо, мы отвоюем Сирию, когда разобьем хеттов. Процветание вернется к нам, и каждый из вас получит полную меру зерна и свою долю добычи. Довольно чужеземцам осквернять нашу землю, довольно издеваться над нашей слабостью и осмеивать бессилие нашего оружия. Настал мой час вернуть земле Кем ее военную славу. Только собрав все свои силы, мы придем к победе. Вот потому, женщины Египта, плетите из своих волос тетиву для луков и посылайте ваших мужей и сыновей с радостью на священную войну! Мужчины Египта, перековывайте свои украшения на наконечники стрел и следуйте за мной, и я покажу вам войну, подобную которой еще не видывал мир! Духи великих фараонов Египта и все боги Египта и самый главный из них — Амон благородный сражаются на нашей стороне. Внемлите мне, все люди! Хоремхеб, Сын Сокола, сказал!

Он замолчал, опустив свои окровавленные руки и тяжело дыша, ибо он кричал страшно громким голосом. Затем зазвучали рога; воины ударили в свои щиты древками копий и топнули ногами. То там, то здесь из толпы раздавался крик; он нарастал, превращаясь в рев, и вот уже все как один кричали ликуя. Хоремхеб улыбнулся и взошел в свою колесницу, тогда как воины расчищали ему дорогу в ревущей толпе.

Он поехал в порт и ступил на борт корабля, так как должен был плыть прямо в Мемфис, ибо уже и так слишком долго пробыл в Фивах. По последним донесениям было известно, что конница хеттов до сих пор пасется в Танисе. Я тоже взошел на борт корабля, и никто не пытался помешать мне, когда я, подойдя к нему, сказал:

— Хоремхеб, фараон Эхнатон мертв, потому я свободен от обязанностей его черепного хирурга и волен идти, куда захочу. Я намерен отправиться вместе с тобой на войну, ибо мне все постыло и теперь я счастлив. Я хотел бы увидеть, какое благо принесет эта война, о которой ты твердил всю свою жизнь. Я хотел бы узнать, будет ли твое правление лучше, чем правление Эхнатона, и управляют ли землей духи подземного мира.

Хоремхеб очень обрадовался и ответил:

— Возможно, это доброе предзнаменование, ведь я никогда не мог и подумать, что ты, Синухе, будешь первым добровольцем на этой войне! Нет, я не мог бы поверить в это, зная, что ты предпочитаешь удобные и мягкие подушки тяжким ратным трудам на полях сражений. Я думал, ты будешь блюсти мои интересы в золотом дворце, но, возможно, это и лучше для тебя — пойти со мной, ибо ты простак и каждый может обвести тебя вокруг пальца. А так у меня по крайней мере будет умный врач, и, вполне возможно, услуги твои очень понадобятся. Поистине, Синухе, мои люди были правы, назвав тебя Сыном Дикого Осла, когда мы вместе сражались с кабирами, ибо у тебя, конечно же, должно быть сердце этого животного, раз ты не чувствуешь страха перед хеттами.

Пока он говорил, гребцы взялись за весла, и судно с развевающимися знаменами пустилось в плавание. Причалы были белы от толп, чьи крики, словно порывы ветра, доносились до наших ушей. Хоремхеб глубоко вздохнул и сказал улыбаясь:

— Знаю, что ни одно человеческое существо не может быть целью, а только средством. Я — средоточие всех вещей; все исходит от меня и все возвращается ко мне. Я — Египет и я — народ. Делая Египет великим и могущественным, я сам становлюсь великим и могущественным. Но это, как ты понимаешь, Синухе, только подготовка.

Его слова не произвели на меня особого впечатления, ибо я знал его хвастливым мальчишкой и видел его родителей, от которых пахло сыром и скотиной, хотя он и прославил их. Вот потому я не мог принимать его всерьез, хотя было ясно, что он желал показаться мне богоподобным. Я скрыл от него свои мысли и завел разговор о принцессе Бакетамон, которая была смертельно оскорблена тем, что ей не предоставили подобающего места в шествии в честь Тутанхамона. Хоремхеб жадно слушал меня и предложил мне вина, дабы я рассказывал ему о Бакетамон как можно больше. Так шло время, пока мы плыли вниз по реке в Мемфис, а между тем колесницы хеттов опустошали Нижнее Царство.