Станислав Калиничев - Невенчанная губерния

— Помнишь, как я тебя в шахте нашёл и что потом пошло-поехало? Да, Серёга, мы друг дружке вроде бы крёстные. Так вот тебе мой совет: самую растакую-разэтакую работу бери как подарок. Хватайся, вроде тебя за бесплатно отдали в академию. Ну когда бы ещё тебе — чёрному таракану из щелястого барака — такую учёную работу доверили? Учись, тогда при новой власти самым нужным человеком будешь. Таким, что… ну, раздень тебя догола, а ты ничего не потерял! Такая, значит, цена тебе будет.

И воскресным утром, едва наступил поздний стылый рассвет, слесари собрались в просторном и всегда пустынном здании подъёмной машины. На шахте это самое «не по размеру» строение. В кирпичной коробке стоит посередине шипящее и ухающее сооружение с огромным барабаном, на который навивается и с которого сбегает стальной канат. Как виток, так метров пять. Канаты убегают вверх, в большое, никогда не закрывающееся окно в крыше и дальше через огромные колёса-шкива опускаются в ствол. Зимой и летом, не смотря на сквозняки, здесь пахнет извёсткой и керосином.

Сергей взял для работы австрийца Ивана-цацу и Веньку Башкирова. Разумеется, вызвали и машиниста. Прогнали вверх-вниз по стволу клеть, чтобы посмотреть, где тут на барабане канат «зализывает». Как и всякую серьёзную работу начали с раскачки: что-то надо перенести, с кем-то договориться, подобрать инструмент. А тут с рассвета где-то в степи стали постреливать. Потом всё чаще…

Выстрелы доносились со стороны Щегловки. Когда земля укрыта мягким, ещё не смёрзшимся снегом, звуки долетают округлыми, вроде уже потёртыми. Слесари, тревожно переглядываясь, продолжали работать.

Пока что это их не касалось. В Назаровке ещё до рассвета на террикон поднимался дружинник. Оттуда степь просматривалась на несколько километров. В будние дни терриконщик, который работал наверху, возле опрокида, тоже брал с собой винтовку. В случае опасности он должен был дать сигнал.

Постепенно дело раскручивалось. Сергей точно рассчитал: неторопливый Иван-цаца выполнял работу, где нужна была дотошность, а Венька Башкиров — «Налётчик» (такая у него была кличка) — где ломом подвинуть или свинтить заваренную ржавчиной гайку, поработать ключом «всех осьмых» — как называли молоток и зубило.

Стрельба в степи поутихла, но около полудня началась снова и быстро нарастала. Венька, который оттягивал далеко в сторону снятые с барабана витки каната, приоткрыл двери на улицу и присвистнул. С несвойственной ему тревогой сказал:

— Наши уходят…

Сергей, австриец и машинист — все подошли к двери. Через шахтный двор, царапая низкое небо примкнутыми штыками, уходили дружинники. Строй был неровный, шли и по двое, и по трое в ряду, провожаемые несколькими женщинами и пацанами.

Под эстакадой появился Роман. Решительно приминая сапогами грязный снег, направился к слесарям. Остановился возле открытой двери подъёма, рядом с Сергеем, хмуро смотрел на уходящих дружинников. Когда они скрылись за артельными балаганами, повернулся и вошёл в здание, как бы приглашая слесарей за собою. Переступив порог, внимательно осмотрел, что они успели сделать, постоял в задумчивости, потом, как бы очнувшись, сказал:

— Ушёл Четверуня… Под Щегловкой серьёзное дело заварилось. Между прочим, мне тоже хотелось бы убежать вместе с ними. — И пошёл к двери. Уже взялся за ручку, чтобы открыть, но задержался: — Постарайтесь побыстрее закончить… Да! Если у кого есть оружие, тут или дома — побросайте в шахту. Потом достанем. А то казаки у кого найдут — могут и повесить. Я знаю. Им такой приказ дан.

— И ты наган выкинул? — спросил Сергей, чтобы уколоть его.

— Я — управляющий, — сказал Роман и вышел.

А стрельба в степи всё ближе и чаще. Время от времени доносилась скороговорка пулемёта. Слесари работали молча, словно стыдясь друг друга. Только позвякивали ключи.

И вдруг длинная-предлинная пулемётная очередь послышалась где-то совсем неподалёку и не в той стороне, куда повёл дружинников Прохор. Посыпались хлопки винтовочных выстрелов. Слесари выбежали из помещения. Бой разгорался сразу за Назаровкой, за давно заброшенным Третьим номером или чуть дальше.

Снова появился Роман.

— Простудитесь, — заметил язвительно. — Машину раскидали, а кто будет собирать?

Вернулись в помещение, только работы уже не было. Прислушивались к звукам недалёкого боя, а он то затихал, то разгорался. У Сергея сердце как перед напастью — заиндевело от напряжения. Вдруг двери распахнулись, и через порог, шатаясь, ввалился рябой малый, волоча за собою винтовку. Он глотал воздух, как рыба на сухом, грязные ручьи пота стекали из-под суконной шапки. — Казаки… Щас будут!

Венька взял у него винтовку и сунул глубоко под машину, в окошко бетонного фундамента. Носком сапога затолкал туда же ворох промасленной пакли.

— Бери ключи и полезай наверх, — распорядился Сергей. — Венька, вымажь ему рожу мазутом… — Когда беглец взобрался на кожух машины, не дав ему успокоить дыхание, поинтересовался: — Что там? Откуда ваши?

— Мы на помощь юзовским шли. Они под Щегловкой отбиваются от казаков. С Листовской…

— Шурка где? Командир ваш, Чапрак, где? — выкрикнул Сергей.

— Теперь разве скажешь? — растерялся рябой. — Мы обогнули террикон Третьего номера… нашего, Назаровского, а он: «Стой!» — говорит. Казаков увидел. Он первый их углядел. Мы могли бы за старым терриконом отсидеться. Они на рысях шли — тоже, видать, туда, своим на помощь. Я думаю, это сотня с Чулковки…

— Где Шурка, у тебя спрашивают?!

— Да почём я знаю! Он сам не захотел пропустить казаков. Сказал, что они с тылу могут там, под Щегловкой, много наших порубить. Пристроил пулемёт и чесанул. Много побил сразу… А когда они по степи рассыпались, то зашли на нас с двух сторон. Спешились, конечно. Пошли у нас убитые… Много ребят… Ну, он и приказал отступать.

— А сам?

— Почём мне знать? — взмолился рябой, всё ещё с опаской посматривая на двери. — Сначала остался лежать с пулемётчиком, чтобы дать нам отойти, а потом… Ну как я могу знать, если бежал — свету не видел! — чуть не плача, воскликнул парень.

Сергей пинком открыл дверь и выскочил вон. Добежал до парокотельной, выбрался на её задворки. В заснеженной степи виднелись несколько деревьев на поселковом кладбище, а дальше, до самого террикона Третьего номера, выпятила белую грудь степная целина. Что там произошло? До рези в глазах всматривался он в степь, где-то вдали мерещились ему чёрные пятна: может, это и есть побитые шахтёры с Листовской? Но напрямик не побежишь, едва только выйдешь к кладбищу, тебя увидят, как таракана на белой скатерти.

Скатившись с кучи золы, он побежал в балку, Это левее, стороной, там, вверх по ручью, можно добраться до вентилятора и ещё дальше, почти до Второго. Во всяком случае, оттуда можно больше увидеть. В балке снегу намело больше, его сюда сдувало, скатывало с поля. Он нависал с правого склона, как вылезающее из дёжки тесто. Сергей перебрался на левый склон и по нему, проваливаясь, но не набирая в голенища сапог, пошёл вдоль склона. Спешил, нервничал и едва удерживал себя от того, чтобы вылезть наверх и во всю степь, сколько есть силы, закричать: «Братка-а!»